Незаметно склонившись, я втянул носом аромат девушки. Мой гель для душа, но на ней пахнет совсем иначе. И в то же время он мой. Это неожиданно приятно, словно пометил красавицу, и я сделал себе мысленную пометку подарить Ксани духи. Просто так, без всякого повода. Выберу нечто особенное, с нотками искушения. После того, что было между нами ночью, примерно представляю, каким должен быть аромат. Взгляд на платье. Прежнее я порвал. Так что его тоже.

Взгляд золотистых глаз определил всё: Ксания так злится, что едва сдерживается, а я и рад. Злость – это мне понятно, её я переживу, а вот остальное… По себе знаю, что утром любая ситуация видится иначе. Спадает покров ночи, уходит особенное состояние, и мозг смотрит на вещи реалистично и трезво. Возможно, во сне Ксания и прижималась ко мне, но что она чувствует сейчас, переосмыслив? Надо же, я даже не подозревал насколько много у меня страхов. Кому сказать, не поверят.

− Мы с Вами заключим договор, − тем временем яростно шепчет девушка, и мои брови сами собой лезут на лоб.

− Какой? – заинтересованно выдаю, словно наивный школьник и тут же исправляюсь. – Кхм. То есть, зачем.

− Затем, чтобы Вы не приставали ко мне до свадьбы! И даже не приближались!

− То есть, против самой свадьбы возражений нет?

Крайне довольный, я тут же ловлю строптивицу на слове. Ксани отчаянно краснеет.

– А уж после свадьбы я…

− Тш! – выставив пальчик, она сурово тычет мне его в нос. – И не мечтайте! Вас вообще не помешало бы закрыть дома на несколько дней. Домашний арест, понимаете?

− Согласен на заточение. Хоть высплюсь. – Невозмутимо беру Ксанию под ручку и тоже шиплю ей на ухо. – У меня есть ответные условия, будущая миссис Алмазова. Ты перестаёшь звать меня Демоном, мы переходим на «ты», и больше никаких официальных «мистеров».

Пора привыкать ко мне, моя красавица.

− Мне звать Вас Зазнайкой?

Девичьи брови приподнимаются домиком в якобы невинной гримаске. Дьявол. Про Зазнайку-то я и забыл! Всё-таки Ксани обладает редкой способностью меня заводить.

− Ксания, напомни, о чём мы только что говорили? – зловеще «интересуюсь» я.

− О Ваших любимых прозвищах. У Вас амнезия и самые замечательные Вы забыли. Так как мне Вас звать?

− Андрианом, − стиснув зубы, рычу я. – Однажды ты уже пробовала.

− Ага. И у меня до сих пор от того «однажды» волосы дыбом.

Фыркаю. Изумительно! Как же с ней интересно.

− Внук, Ксания, о чём вы там перешёптываетесь? – интересуется бабушка, и мне приходится прервать наш увлекательный спор.

Веду Ксанию к столу и, презрев все обычаи, отодвигаю для неё стул не напротив, а рядом с собой. Пусть домашние тоже привыкают. Знают, что жену будк ставить рядом с собой. Но они с любопытством рассматривают девушку, будто на вечеринке не налюбовались. Бабушка даже улыбается одобрительно, покачивая головой. А Ксания, покраснев, здоровается с ней и остальными.

− З-здравствуйте.

Смущается она совершенно очаровательно. Бабушке тоже очень понравилось. Довольная, она кивнула, затем стала посматривать на меня с лукавой насмешливостью. Зато мама Селивана, прекрасно зная, что Ксания и её будущая невестка сёстры, презрительно кривит губы. Разглаживает на коленях салфетку. Её муж и сын молчат. Натан мрачен. Знаю, ночью он хотел съехать в гостиницу, но женщины подняли крик и не отпустили его. Сейчас НК ведёт себя тихо, однако мне видны бродящие в глубине его глаз ревнивые тени. А я припомнил, как со смешанным чувством дотронулся до укушенной губы перед зеркалом. Пусть Натан знает, что мы с Ксанией ТАК целовались.