Поэтому, спустя неделю, под предлогом, что утренние прогулки пойдут мне на пользу, с облегчением пересела на общественный транспорт.

На месте я была только к обеду, и как назло в дверях столкнулась с идеально выбритым, одетым от-кутюр и источающим аромат дорогого парфюма в радиусе не менее пяти метров от себя, мужем.

Осмотрев меня с ног до головы, супруг брезгливо сморщился и, бросив мимоходом взгляд на швейцарские часы, тихим, спокойным и от этого еще более раздражающим голосом, произнес:

– Ты говорила, что задержишься, но не предупреждала, что опоздаешь на четыре часа. Верочка тут зашивается одна…

– Верочка, Верочка! А тебе не интересно узнать, что случилось со мной? И почему я так сильно опоздала? – сорвалась на крик я и сразу же пожалела об этом.

Сотрудники застыли словно изваяния, а клиенты оживились при виде спектакля. Лицо Олега потемнело, а губы сжались в тонкую линию.

– Дома поговорим, Альбина. Зачем устраивать здесь цирк? Хочешь стать героиней местных сплетен?

– А хоть и так! – с вызовом ответила и подняла повыше подбородок. – Это ты печешься о своей репутации, а мне уже терять нечего. Меня итак с твоей подачи все считают умалишённой. И вообще, когда хочу, тогда и прихожу. Работать администратором – это моя личная инициатива. Завтра возьму и сяду в твое кресло, потому как по бумагам оно еще пока мое!

Кровь с лица мужа сошла мгновенно, а тишина стала просто оглушительной. Люди не двигались, хлопали глазами и смотрели на нас с ужасом.

Я усмехнулась про себя: «Еще бы. Как это я могла такое сказать великому и ужасному Олегу Александровичу!»

Но надо отдать должное супругу. Самообладания ему не занимать. Он быстро взял себя в руки, улыбнулся, впился острыми пальцами в мой локоть, прижал к себе и прошептал:

– Ты опять не выпила утром таблетки? – Слегка отодвинулся, покачал головой и продолжил: – Посмотри на себя? Дерганная, неряшливая, раздражительная. Эх, Альбина, Альбина. Видишь, какая ты без них неадекватная. А я же тебе говорил.

Он вздохнул и продолжил более жестким голосом:

– Этим выпадом ты только усугубляешь свое итак шаткое положение в коллективе. Все знают о твоей затяжной депрессии, чувствуют перегар по утрам, а теперь еще и видят агрессивное поведение. Ты зря затеяла эту шоу-программу.

Он погладил меня по голове, а затем аккуратно завел ладонь под хвост, схватил за него и слегка оттянул голову назад, причем сделал это так мастерски, что я уверена никто и не заметил принудительного жеста.

– Тебя не признали недееспособной, только благодаря моим связям и просьбам, – продолжил он свой монолог. – И вспышки гнева сейчас совсем не в твою пользу. Лучше сосредоточься на работе, а выяснение отношений оставь на вечер.

Я вырвалась из его цепких липких объятий и прошипела:

– А нет больше отношений, Олег. И выяснять больше нечего. Я хочу развода. И сегодня вечером мы обсудим детали. И даже не пытайся избежать разговора. Буду ждать тебя в восемь, ни минутой позже. А если ты не придешь домой вовремя, то диалог будешь вести с моим адвокатом.

На секунду показалось, что самообладание все же покинет супруга, но этого не произошло. Он прикоснулся холодными губами к моей горячей щеке и произнес:

– Хорошего дня, милая, – а затем, развернувшись на пятках, стремительно покинул клинику.

За ним устремилась Верочка, и вместе они сели в машину. А я поплелась в сторону рабочего места. Встав за стойку ресепшена, хлопнула три раза в ладоши.

– Все, коллеги, концерт окончен, и обед, кстати, тоже.

Сотрудники, резко отмерев, разбежались кто куда, а я устало опустилась в кресло. Смелость вмиг исчезла, и я уже жалела о содеянном. Точнее пребывала в шоке от своего поступка. Неожиданно выяснилось, что я умела кричать и топать ногами. Да-а-а, сколько же всего нового мне еще предстояло узнать о себе.