– У нее и до этого денег не хватало. У Дэвида какая-то фигня с медицинской страховкой была.

– Какого рода фигня?

Она пожала плечами:

– Карен пыталась оплатить некоторые из его медицинских счетов. Серьезные деньги, она все на них потратила. Я ей сказала, что пару месяцев она за квартиру может не платить. Мне это не нравится, но я все понимаю. Но на третий месяц я ей сказала, что, ну, если она не может внести свою долю, то ей лучше другое место найти. Я имею в виду, мы, конечно, подруги, и хорошие подруги, но жизнь есть жизнь.

– Жизнь, – сказал я. – Ага.

Она распахнула глаза так широко, что они стали похожи на пару подставок для пивных бокалов.

– Ну да, жизнь ведь, она как поезд. Едет и едет, и нужно бежать впереди. Остановишься, чтобы отдышаться, задержишься, и он тебя переедет. Поэтому рано или поздно нужно перестать жить за других и начать Жить Для Себя.

– Хороший принцип, – сказал я.

Она улыбнулась. Подошла к моему уродливому креслу и протянула руку:

– Помочь встать?

– Нет, спасибо. Не такое уж оно и неудобное.

Она засмеялась и коснулась языком нижней губы – в точности как Майкл Джордан перед броском.

– А я не о кресле говорю.

Я встал, она отступила.

– Я знаю, что не о нем, Дара.

Она положила руку себе на копчик, выгнулась, снова отпила воды.

– И в чем тогда, – спросила она напевно, – заключается проблема?

– У меня есть стандарты, – ответил я, направляясь к двери.

– Относительно незнакомых?

– Относительно людей, – сказал я и вышел.

Принадлежавшая Дэвиду Веттерау фирма называлась «Происшествие на Саут-стрит», занималась торговлей кинооборудованием и представляла собой склад, заполненный камерами, снимающими и на 16-, и на 35-миллиметровую пленку, линзами, осветительными приборами и фильтрами для них, треногами, операторскими тележками и рельсами. Вдоль восточной стены, на расстоянии двадцати футов друг от друга, располагались прикрученные к полу столики, за которыми несколько молодых парней проверяли оборудование. Вдоль западной стены парень и девушка катили гигантскую операторскую тележку с установленным на нее краном – парень шел рядом, а девушка сидела наверху, управляя рулем вроде тех, какие можно видеть в кабине тяжелого грузовика.

Все присутствующие, то ли персонал фирмы, то ли студенты-киношники, одеты были вне зависимости от пола примерно одинаково: в мешковатые шорты, мятые футболки, матерчатые кеды или побитые «мартенсы» без носков, и на каждого приходилось как минимум по одной серьге, или блестевшей из-под копны волос, или, наоборот, служившей единственным украшением для бритого черепа. Они мне сразу понравились – наверное, потому, что напомнили мне о ребятах, с которыми я тусовался, когда учился в колледже. Малозаметные чуваки и чувихи с горящими в творческой лихорадке глазами, которые, выпив, начинают говорить без умолку, и обладают энциклопедическими познаниями о местных магазинах, торгующих подержанными пластинками, подержанными книгами, подержанной одеждой и вообще любым и всяким секонд-хендом.

Основателями фирмы были двое – Дэвид Веттерау и Рэй Дюпюи. Голова Рэя была тщательно обрита, и от остальных его отличало только то, что выглядел он на несколько лет старше, а мятая футболка была не хлопковой, а из шелка. Закинув обутые в кеды ноги на исцарапанный стол, в спешке поставленный посреди всего этого хаоса, он откинулся в видавшем лучшие дни кожаном кресле и раскинул руки.

– Мое царство, – сказал он с кривой улыбкой.

– Много работы?

Он ткнул в мясистый, темный мешок у себя под глазом:

– Ага.

Через склад пронеслись двое парней. Бежали они рядом, стараясь сохранять темп, хотя казалось, что они бегут на предельной скорости. У бежавшего слева к груди было прицеплено нечто, напоминавшее помесь камеры с металлодетектором, а на талии – тяжелый пояс с набитыми карманами, больше всего похожий на армейскую портупею.