— Платье? – в голове шестеренки медленно начинают крутиться. – А, платье! – театрально хлопаю себя по лбу. – Куплю. Обязательно куплю на выходных.

— На выходных? - кто говорил, что Марат не орет? Орет громко и с чувством.

— Послушайте, Марат Тахирович, это мои деньги, как хочу, так и трачу.

— Тебе деньги выдали на обновление гардероба.

— Я подписывала ведомость, ничего подобно там не было указано!

— Ах ты, лиса! – Марат Тахирович прищуривается, медленно двигается в мою сторону. Смотрит на меня хищно, скалится.

Почему у меня ощущение, что сейчас схватит за шкирку и отчихвостит? Трудовой кодекс защищает сотрудников от рукоприкладства начальства? Куда бежать? Куда податься, кому отдаться?

Шароев хватает меня за локоть и буквально выдергивает из-за стола. Пока я прихожу в себя от шока, шеф выключает компьютер, берет мою сумочку и волочит меня за собой. В коридоре руку отпускает, но остается позади. Я иду, оглядываюсь назад, встречаясь с ним глазами, ойкаю и спешно отворачиваюсь. Все сотрудники, случайно попадающие нам по пути, шарахаются в сторону, прячутся или изображают из себя предмет мебели. Нет тут единства и дружеской поддержки. Тут явно не действует лозунг мушкетеров один за всех и все за одного. Каждый сам по себе.

На улице возле крыльца стоит черный седан с блестящими боками. Возле машины маячится скучающий водитель, но, увидев нас, вытягивается в струнку.

— В торговый центр! – дает отмашку босс, запихивает меня в машину.

Так, похоже, мой последний час перед смертью откладывается. Смущает навязывание воли. Сдается мне, что без меня сейчас шеф спустить всю мою премию и не моргнет глазом.

— Послушайте, Марат Тахирович, я, конечно, понимаю ваши принципы, что женщина должна выглядеть женственной, но вы понимаете, что я не могу потратить все деньги на одежду. Мне нужно оплачивать жилье, питаться. Если все спущу на тряпки, меня выгонят. Придется ночевать в парке в красивой одежде. Это так бодрит! – очаровательно улыбаюсь, не скрывая во взгляде иронию.

— Не ной, - отмахивается от меня Шароев, как от жужжащей мухи.

Приезжаем в ближайший торговый центр. Меня как котенка вытаскивают за шкирку из машины. Сумка вновь в его руках, нет никакой возможности вырваться и убежать. Проходит мимо доступных брендов, заруливает в дорогущий бутик. Я икаю, так как примерно знаю цены. Плакали мои денежки.

— Секретарь – лицо босса, поэтому ты должна выглядеть дорого, элегантно и красиво. Ясно? – спрашивают меня формально, но я киваю.

Перед нами появляются две миленькие продавщицы. Вежливо улыбаются, заискивающе смотрят на Марата. Меня игнорируют. Мы проходим прямиком в комнату с огромными зеркалами. Меня отпускают, Шароев садится в кресло, закидывая ногу на ногу. К слову, кресло одно, я стою посредине комнаты как манекен. Нет, как кобыла на аукционе.

— Принесите все приличное для нее, - кивает на меня.

Я переминаюсь с ноги на ногу. Меня слегка потряхивает от сдерживаемого гнева и возмущения. Мну пальцы, кусаю щеку, чтобы не ляпнуть что-то этакое. Чувствую себя кобылой на лошадиной ярмарке. Интересно, Маратович будет заглядывать мне в зубы?

Продавщицы приносят костюмы с юбками, платья, блузы. Точнее все завозят. Красиво, конечно, и безумно дорого. Все суетятся вокруг Шароева, показывают ему наряды, комбинируют их. Он смотрит с невозмутимым выражением. Кивает – значит, одобряет, качает головой – значит не подходит. Ему даже не нужно говорить, его слушают без слов.

— Раздевайся! Мерь все, что я выбрал.

— Что? – этот изверг сведет меня с ума. – Прямо тут раздеваться?