– Почему? – испуганно спросила мать. Может, баба Нюра заметила какие-то признаки, тягу к спиртному у ее сына?

– Потому что все здесь пьют, – пояснила соседка. – Я тебе об этом еще в первый день нашего знакомства говорила. Видишь, не солгала. Уезжайте отсюда и начинайте новую жизнь. У тебя все получится, ты баба молодая и сильная.

Мать и сын собрали сумку, получившуюся очень легкой: ведь все их вещи сгорели при пожаре, и сели на поезд, отправлявшийся до Симферополя. Обоих переполняли радужные надежды. Да, конечно, права баба Нюра: здесь, в этом уголке, невозможно было начать новую нормальную жизнь, на которую, наверное, рассчитывал отец, уволившись из армии. А в Крыму, у моря, в волшебном климате, все по-другому. Однако, когда они добрались до родного дома, настроение сына и матери упало. Вероятно, мать не писала, что отец давно уже чувствовал себя неважно и потому не ухаживал за домом, как прежде. С некогда ухоженного строения сыпалась штукатурка, крыша прохудилась, деревянный забор почернел от старости и дождей, как и оконные рамы с облупившейся голубой краской. Огород, конечно, выглядел лучше, чем тот, на котором Василиса еще недавно трудилась, на деревьях, ухоженных и побеленных, кое-где висели плоды. Но все приходило в запустение.

Они постучали в калитку, печально скрипнувшую в ответ. Она сразу открылась: старенькая женщина ждала их в саду. Она бросилась обнимать сначала Василису, потом Ваню, и дочь с горечью отметила, как постарела Клара Ивановна.

– Какой ты стал молодец! – Бабушка с любовью оглядывала внука. – Вот радость на старости лет! А ты, Василисушка, неважно выглядишь. Замучили тебя проклятые проблемы!

Женщина хотела что-то ответить, но комок в горле помешал ей это сделать, и обе, мать и дочь, крепко обнявшись, зарыдали в голос. Ваня стоял в сторонке и морщил нос:

– Бабушка, я есть хочу, – недовольно заметил он. – В деревне мы с мамой и отцом постоянно голодали. И у тебя то же самое?

– Не позволю, внучок, – Клара Ивановна вытерла слезы и засуетилась. – Пенсию мне платят неплохую. Кроме того, когда я узнала, что ты приезжаешь, дочка, и тебе работу приискала. В садике воспитатель требуется. Зарплата, правда, небольшая, зато какая-никакая, а работа. У нас ведь тоже нелегко. Все живут на сдаче комнат курортникам.

– Почему же ты этого не делаешь? – изумился Ваня.

– Подскажи, что сдавать, – ехидно ответила бабушка. – Дед твой до последнего дня своей жизни на пенсию не хотел. Как чувствовал, что вы приедете. Себе ничего не покупал, даже когда сердце стало прихватывать, на лекарства жалел, все приговаривал: «Вот Васька с сыночком приедет – пристройку сделаю. Сдавать будем и на эти деньги парня выучим».

– А Степана почему в расчет не берешь? – спрашивала я.

– Алкоголик ваш Степан, все равно дочка с ним разведется, – утверждал отец.

Клара Ивановна хотела еще что-то сказать, но вдруг всплеснула руками:

– Господи, чего же это я вас голодными держу? Борщ остывает. Идите в дом. Хотите помыться – воду надо нагреть.

Мать и сын переглянулись.

– По крайней мере, не придется думать о завтрашнем дне, – проговорила Василиса. – Устроюсь на работу, а там, глядишь, и переменится к лучшему.

– Пристройку я сам сделаю, – заявил Ваня. – Дед прав был. Как еще жить в курортном месте, если не сдавать комнаты?

Василиса обняла десятилетнего сына:

– Ох, ты мой кормилец будущий! Конечно, все потихоньку сделаем!

Жизнь Кашкиных и правда стала налаживаться. На следующий день Василиса пошла в детский сад, и ее сразу взяли воспитателем. Клара Ивановна сводила внучка в школу, где ему предстояло учиться. До начала занятий оставался целый месяц.