– Итак, сестры, что скажете? – спросила настоятельница, пока монахини передавали друг другу блюдо с поджаренным хлебом. Пища в монастыре была самой простой, и готовили ее все по очереди.

– Мы готовы взять на себя ответственность за четырнадцатилетнюю девочку? – скептически протянула сестра Томас. Одна из самых старших монахинь, она вырастила шестерых детей и приняла священный обет после того, как скончался ее муж и достигла совершеннолетия младшая дочь. – Это же ужасный возраст, – добавила она, поморщившись, и присутствующие рассмеялись.

– Тебе лучше знать!

– Точно вам говорю! Секс, наркотики, рок-н-ролл – ни о чем другом они не думают. И постоянно огрызаются. Даже мои дочери в четырнадцать лет были невыносимы!

– Но ей совсем некуда идти, – напомнила мать Мэри-Мэг. Сама она уже все решила, но не хотела давить на остальных или принуждать их. Нет, пусть сами примут правильное решение. – Давайте попробуем. Посмотрим, сможем ли мы с ней справиться. А если ничего не получится или с ней будет слишком сложно, пусть отправляется в интернат, хочет она того или нет. Что скажете?

– А где она станет учиться? – спросила сестра Регина, самая молодая монахиня. Ей было двадцать семь лет, а в монастырь она поступила в пятнадцать, к большому неодобрению матери Мэри-Мэг. У себя в монастыре Мэри-Мэг подобного не допустила бы, она придерживалась мнения, что монашеский путь должны избирать люди взрослые, хорошо понимающие, что делают, – но это произошло в Чикаго.

– Будет ходить в нашу приходскую школу, – ответила Мэри-Мэг. – К сожалению, возить ее через весь город в нынешнюю школу мы не сможем. Но и наша приходская школа дает вполне приличное образование. Если эта девочка действительно так умна и способна, как рассказывает моя кузина, то проблем у нее не возникнет. Давайте для начала с ней познакомимся. Может случиться и так, что ни мы ей не понравимся, ни она нам.

С этим все согласились, и, торопливо вымыв за собой посуду, разошлись по своим делам. Мать Мэри-Мэг проверила почту, заказала для монастыря продукты на неделю на оптовой базе, чтобы вышло дешевле, а затем позвонила Джейн:

– На общем собрании мы решили, что для начала надо с ней познакомиться. По-моему, вполне разумно. Может, девочка не захочет жить среди монашек в монастыре. Решит, что лучше уж в интернат.

– Но вы с сестрами готовы ее принять? – с надеждой спросила Джейн.

– Пусть поживет у нас несколько месяцев.

– Я сообщу Биллу. Спасибо, ты просто святая! – воскликнула Джейн, и ее кузина рассмеялась.

– Вовсе нет! До того как попала сюда, знаешь ли, я вела далеко не святую жизнь! Просто хочу помочь сиротке. Билл сможет привезти ее сюда сегодня вечером?

– Мы постараемся.

– Завтра вечером у нас занятия в вечерней школе, а на выходных здесь всегда слишком шумно. Так что лучше всего познакомиться сегодня.

– Я скажу Биллу.

– Пусть приезжают к ужину, к шести часам.

Тепло попрощавшись с кузиной, Джейн позвонила мужу на работу, рассказала об их плане и попросила: если Алекс не откажется от жизни в монастыре, привезти ее туда сегодня к шести часам.

Билл заехал к Алекс домой после школы и сообщил об этом. Не умолчал и о том, что это единственная альтернатива интернату, какую они с женой смогли придумать.

– В монастыре? С монахинями? – в изумлении переспросила Алекс. Они с отцом порой ходили в церковь, но особенно религиозными не были. – Они захотят, чтобы я тоже стала монахиней?

Билл невольно рассмеялся, хотя понял ее опасения:

– Вряд ли! Сколько я знаю кузину своей жены, навязывать тебе веру или тем более монашеские обеты она точно не станет. Она предложила это, чтобы помочь тебе. Монахини вообще не будут особенно тебя трогать: дел у них по горло, все работают, кто в католических школах, кто в больницах, а по вечерам у них занятия. Полагаю, они захотят, чтобы ты ходила в местную приходскую школу, хорошо училась и помогала по хозяйству – и хватит с тебя.