– Разве я не смогу остаться тут с Еленой? – прошептала Алекс.

Мягко и сочувственно Билл объяснил, что это невозможно. Закон запрещает детям до восемнадцати лет жить без надзора взрослых. И Елена здесь не помощница: у нее свой дом и семья, по вечерам она уходит домой, по выходным не работает, значит, Алекс будет находиться одна. Нет, это не выход. Дом останется за ней, однако Эрик сам предложил Биллу на эти несколько лет сдавать его внаем, чтобы подзаработать денег и сохранить дом в хорошем состоянии. А Алекс эти несколько лет придется прожить где-то еще.

– Я не хочу в интернат! – решительно заявила девочка, словно прочитав его мысли.

Билл лишь пожал плечами. Он и сам понимал, что это не лучший вариант, но иного выхода не видел. Родных у нее нет. А жить четыре года под присмотром экономки и добрых соседок – невозможно.

– Давай вместе об этом поразмыслим, – предложил он. – Вероятно, что-нибудь придумаем. А пока поживи тут.

Он попросил Елену пожить несколько дней в доме, присмотреть за Алекс, и та согласилась.

«Ума не приложу, что делать!» – сокрушался Билл по дороге домой. Дочь Эрика, не по годам разумная, серьезная и ответственная, запала ему в душу, и хотелось как-то устроить ее судьбу. Но что тут можно предложить, он не представлял.

Мысли об Алекс Уинслоу не давали ему покоя и дома, и Билл решил посоветоваться с женой.

– Ее отец тоже не хотел, чтобы она отправилась в интернат, – рассказывал он. – Понимал, что девочке там будет плохо. Она необычная – не из таких детей, что легко вливаются в компанию сверстников. А на каникулах ей будет и вовсе некуда податься. Но, с другой стороны, куда же еще ее девать?

– Билл, – произнесла Джейн Бьюкенен, – у меня есть идея. Конечно, совершенно безумная, но… дай-ка я позвоню!

Она встала из-за стола и набрала номер своей кузины.

Кузина Джейн, Мэри-Маргарет – или Мэри-Мэг, как звали ее в семье, – была энергичной женщиной. Вот уже много лет она возглавляла женский доминиканский монастырь в пригороде Бостона. Сиротского приюта или пансиона для девочек там не было, в монастыре жили взрослые женщины, по большей части полные сил и работающие где-то в городе. По вечерам в монастыре действовала школа для взрослых: монахини читали лекции и вели семинары для женщин по соседству. Атмосфера монастыря, когда Джейн бывала в гостях у кузины, напоминала ей студенческое общежитие, правда, с весьма суровыми порядками, но с живой, творческой обстановкой, полное интеллектуальных разговоров обо всем на свете и интересных проектов. Сама матушка Мэри-Мэг, хотя годы ее приближались к шестидесяти, была энергична и полна идей. Она шла в ногу со временем, и ее «вечерняя школа» собирала вокруг себя множество людей – не только католиков, но и тех, кто хотел духовно расти и развиваться. «Это хороший способ привлекать людей к Богу», – говорила матушка Мэри-Мэг. Не обходилось без проблем с вышестоящим церковным начальством. Порой ей напоминали, что монастырь не должен превращаться в развлекательный центр, но она упирала на то, что заботится о духовном здравии местной католической общины, и епископ закрывал глаза на нарушения монастырского устава.

Как обычно, Мэри-Маргарет не сразу подошла к телефону.

– Извини, – произнесла она, запыхавшись, – я занималась пилатесом. Мы только что открыли у себя секцию пилатеса для сестер и прихожанок – так увлекательно!

Еще, как помнила Джейн, Мэри-Маргарет посещала в собственном монастыре кружки фотографии и кулинарии. В своем почтенном возрасте она сохранила интерес к жизни, и монашеские обеты не мешали ей постоянно учиться чему-то новому.