— Надо бежать, — тихо шепнул он, склоняясь к Ричу. — Антон, — представился он.
— Тони, значит, — кивнул тот. — Рич. А этот нытик кто?
— Джордж. — Антон презрительно скривился. — Всю дорогу ныл, что его предки умирали в рабстве и теперь его постигнет та же участь. Не понимаю, как он смог стать партнёром в адвокатской фирме? Может, защищал права домашних животных?
— А ты откуда? — тихо спросил Рич, косясь на фигуру возницы. Но та, казалось, совершенно не обращала на них внимания, или просто привыкла к тому, что пленники пытаются загнать страх глубоко внутрь, цепляясь за то, кем были в прошлом.
— Из Рязани, Россия, — хмыкнул Антон. — Впервые за десять лет выбрался в отпуск в Египет, а оказалось — отпуск в один конец. — Он неопределённо вздохнул, отворачиваясь. Добавил глухо: — Я с девушкой был, с невестой. Она, наверное, уже меня похоронила. Света моя…
— Мы выберемся отсюда, — уверенно заявил Рич, хотя как раз таки уверенности не ощущал совершенно.
— Так, а ты кто? Харя больно знакомая, — вновь заговорил Антон, пристально вглядываясь в лицо Рича.
— Актёр, — вздохнул он. — Ричард Дейн. Слышал о таком?
— Серьёзно, что ли? — не сдержавшись, воскликнул Антон, но тут же втянул голову в плечи, стоило вознице обернуться и грозно цыкнуть. — Я же на все твои последние фильмы в кино ходил! Ты сейчас в чём снимаешься?
— «Повелитель пиратов», — мрачно откликнулся Рич. — Снялся уже, вчера последний день был. Премьера точно без меня пройдёт, — он криво улыбнулся. — Может, Оскара дадут. Посмертно.
— Эй, ты чего! — Антон ободряюще хлопнул Рича по плечу, забыв, что только что сам вздыхал по утерянному прошлому. — Сам же сказал — выберемся. Значит, выберемся. Не дрейфь!
Рич вяло кивнул, прислушиваясь к поскрипыванию колёс. За разговором они не заметили, как шумные улицы закончились, и с двух сторон встали высокие, футов по десять, не меньше, заборы с узенькими окошками вверху, больше похожими на бойницы. Двери в этих стенах встречались редко, каждая была забрана решёткой. Над дверьми покачивались кованые фонари, их мягкий свет ложился на дорогу, отбрасывая дрожащие тени. Изредка навстречу двигались носилки с плотно задёрнутыми шторами, ещё реже — обгоняли повозки, похожие на ту, что везла их в неизвестность.
— Слушай, — пришло вдруг в голову, — а ты где так по-английски говорить научился?
— А я и не умею, — пожал плечами Антон. — Тут, по ходу, все на одном языке говорят, а те, кто попадает, начинают его понимать. Сразу.
— Удобно.
— И не говори, — иронично откликнулся Антон. — Я всё время, что в трюме сидел, мечтал, чтобы Джордж заткнулся. Лучше бы я его не понимал.
— Да что ты вообще понимаешь! — подал тот вдруг голос. — Что ты можешь понимать! Это не тебе пришлось потерять карьеру, квартиру на Манхэттене, которую наверняка заберут за неуплату арендной платы, и снова стать рабом! — Он снова тихонько запричитал: — Два столетия рабства, два столетия пути к свободе, и теперь я, гражданин Америки, вынужден вновь надеть на себя оковы…
— Начинается… — Антон закатил глаза. Рич хмыкнул и тут же покачнулся — повозка свернула в тёмный переулок, освещаемый лишь слабым светом мутных фонариков, развешанных на большом расстоянии друг от друга. Наконец они остановились у невзрачной, окованной железом двери. За спинами замерли двое охранниц, всю дорогу следовавших за ними. Рич и Антон переглянулись, прикидывая шансы на побег, но дверь уже распахнулась, и навстречу вышел высоченный, не меньше семи футов, мужчина в кожаных доспехах. Недобро прищурившись, он покачал головой, всем своим видом говоря: «Даже не думайте». Один за другим мужчины выбрались из повозки, сгрудившись вместе.