Раньше я не вытворяла ничего подобного? Похоже, сотрясение сильно повлияло на мой характер. Сделало более уверенной, раскованной, и… влюбленной в собственного мужа!

Уже поздно ночью, засыпая в объятьях Санджея, я услышала, как он шепотом сказал мне в макушку:

– Почему ты раньше такой не была, Ниджен? Почему боялась меня, отталкивала? Разве я такой страшный? Или я был тебе противен как мужчина?

– Как минимум у тебя дурацкая привычка задавать вопросы не вовремя, – пробухтела я ему в грудь, недовольно ерзая и прижимаясь еще крепче. – Какая разница, что было раньше. Я не помню. И ты забудь!

Все так странно на самом деле. Моментами я вроде бы вспоминаю этот дом, эту семью. И совершенно точно люблю мужа. Ифрит его знает, что там было между нами раньше, почему я от него шарахалась, а он пропадал в своей лаборатории неделями.

Впрочем, он и сегодня с раннего утра умотал на работу. Пробормотал только что-то про альдегиды в тонких потоках, кое-как зажевал бутерброд и смылся. Мне с этим бутербродом пришлось за ним почти до ворот гнаться, а то так и убежал бы голодный!

Потом, пока остальное семейство изволило отсыпаться, я пошла осматривать дом, двор и вообще все, что попадется. Ощущения были… еще более странные.

Подумав, я решила взять перерыв и заняться покупками. На отвоеванной у жадных родственниц карте было столько денег, что у меня дыхание перехватило. Я настолько богата?! И хожу в обносках?! Вот это надо срочно исправить, а память пусть пока не восстанавливается. Есть у меня подозрение, что никому от этого лучше не станет.

Только сперва я почему-то поехала в больницу, а потом в торгово-рыночный центр, где мне, если верить словам лекарей, по башке артефактом врезало. А ведь могла отправиться в гораздо более элитное место – в бутики для аристократии. Причем я даже помнила, где они находятся!

Но у меня была какая-то непонятная потребность все выяснить, расследовать, хотя интуиция подсказывала, что прошлое мне может очень не понравиться.

Первым делом я засунулась в овощную лавку у самого входа на рыночную площадь. Ведь, по словам свекрови, меня отправили сюда за продуктами. Если я закупалась здесь постоянно, то должна была знать всех продавцов, и они меня тоже. Открытые лотки я оставила на закуску, возле них камер не было. А мне нужны были камеры. Ифрит всех подери, откуда я об этом знаю?!

– Камеры? Да я вас и без камеры вспомнил бы! Вы вчера были такая непривычная, яркая, в шароварах…

– А обычно не яркая? – совершенно спокойно поинтересовалась я, внимательно изучая магазин. Полки, корзинки, столы с ящиками… и никаких всплесков воспоминаний!

– Что вы, госпожа! – тут же пошел на попятную торговец. Добродушный старичок испытывал ко мне явную симпатию и очень смутился, когда подумал, что обидел. Наверное, я тут раньше часто закупалась. – Просто обычно вы в платьях, вот как сейчас, а вчера были в шароварах. Я б вас и не заметил, если бы в это время на улицу не вышел. И поздоровались вы так, словно меня впервые увидели. Как будто у вас уже тогда память отшибло. Я вам про свежий кизил и хороший, рамашанский рис у свояка, а вы лишь кивнули и дальше побежали.

– Угу. А обычно меня свежий кизил интересует? – Вот не знаю даже, кому я его покупала. Но точно не себе. Потому что мне кизил не нравится – ни свежий, ни сушенный.

– А как же! Для мадам Лунар всегда брали!

Ага, то есть он меня действительно хорошо знает. И мою семейку. Возьмем на заметку.

Поболтав с милым старичком, я направилась к следующему магазинчику – уж больно вкусно оттуда пахло выпечкой. Но на мою просьбу посмотреть вчерашние записи с видеокамеры продавец отреагировал возмущенным бурчанием.