И почему-то не покидает чувство, что кричу я в пустоту…

Лев

Сначала в наш общий чат падает видео. Я смотрю, как Полину отталкивает каждый из парней, когда она к ним приближается. Жалкая, с мешком на голове и скованными руками. Мечется, запинаясь, из стороны в сторону. Но не сдается, что странно. Не просит пощады. Она просто не знает, что все могло бы закончиться уже давно, если бы она была чуть сообразительнее.

Зак заводит ее в подвал. Адам ведет репортаж и оттуда. Усаживают на стул, Зак что-то бормочет ей на ухо, перед этим бросив ключ на пол подальше от Полины. Потом пацаны разворачиваются и уходят. Последний кадр вылавливает темную фигурку на стуле.

Дальше прилетает ссылка, и я сразу перехожу по ней. Это онлайн-трансляция из подвала. Там две камеры, реагирующие на движение. Установлены временно ради моего развлечения. Сегодня я сам не смог поучаствовать в похищении, которое мы планировали последние пару дней. Отец срочно вызвал домой.

Когда пришло первое сообщение в чат, я закрылся в ванной, чтобы посмотреть. И сейчас наслаждаюсь тем, как Полина ерзает задницей по бетонному полу и шарит по нему руками в поисках ключа. Жаль, что в подвале нет нормального света, чтобы все было видно. Но мне хватает и того, на что я могу полюбоваться.

Эта девочка, сама не подозревая, стала моим самым приятным развлечением за последние полгода. Я истосковался по таким эмоциям. Чистым, открытым. Я вообще жадный до эмоций красивых девочек. Обычно они сами дарят их мне. Преподносят на блюдечке восторг и благоговение. А это не интересно. Настоящие, пробивающие грудину эмоции – вот что вкусно. Они будоражат и заставляют волоски на теле встать дыбом.

– Лев! – зовет отец с той стороны двери, и мне приходится закрыть сайт с трансляцией и смыть унитаз, которым я не пользовался, а потом открыть кран, имитируя мытье рук. – Ты идешь?

– Иду, пап! – выкрикиваю и полоскаю руки, глядя в зеркало.

На лице расплылась дьявольская улыбка. Сейчас, когда в моей семье происходит полный пиздец, мне нужны эмоции Полины. Они, словно хорошее топливо, будут помогать мне держаться на плаву. Заправят полный бак, чтобы я пережил армагеддон в семье Плаховых, и вышел из этого дерьма с наименьшими повреждениями.

Открыв дверь, направляюсь в отцовский кабинет. Мама уже не рыдает, но пока еще всхлипывает. Отец смотрит на нее брезгливо, когда она подносит ко рту бокал с вином. Далеко не первый за этот вечер.

– Что будет дальше? – спрашивает мама, поворачивая голову и глядя на отца.

Я сажусь на диван и, закинув щиколотку на согнутое колено, упираюсь локтем в подлокотник и накрываю губы пальцами. Тоже сверлю папу в ожидании ответа.

– Все, что записано на тебя, ты перепишешь на Льва. Все равно все это покупалось и строилось ради его будущего. А потом соберешь свои вещи и пойдешь к своему нищеброду жить.

– Рома…

– Не обсуждается! – рявкает отец. – Ты поставила меня в унизительное положение. Ты заслужила такое отношение.

Я солидарен с отцом. Сколько себя помню, они оба трахались на стороне. Но никто не вел себя настолько вызывающе, чтобы попасть на злые языки сплетников из высшего света. А это уже залет. И никто не хочет мараться, выставляя проблемы в семье напоказ.

– Хотя бы квартиру в городе мне оставь, – просит она, снова всхлипывая.

– Пап, я точно нужен? – кривлюсь.

Эти выяснения отношений сильно царапают грудную клетку изнутри. Я всегда жил и живу в ожидании того, что рано или поздно момент выяснения отношений и развода родителей наступит. И я уже вроде как взрослый, живу отдельно, и их жизнь меня не касается. Но вся эта поебень ковыряет что-то такое болезненное внутри, что хочется сбежать.