Здесь, в комнате, происходит нечто созвучное жуткой стихии.

Сандр, чуть прищурившись, медленно и тягуче осматривает мое запрокинутое лицо, чуть наклоняется, ведет жесткими пальцами по волосам, обрисовывает ухо, трогает шею.

Не дышу в этот момент, только дрожь колотит.

Не хочу думать, что это значит. Что надо ему ночью в моей комнате. Не хочу, не хочу, не хочу!

Сглатываю, снова мучительно пытаясь хоть чуть-чуть смягчить ужасную сухость во рту, и Сандр отслеживает медленное движение моего горла расширенными черными зрачками.

Наклоняется еще, ведет носом по волосам, словно обнюхивает меня! Как зверь! Как хищник!

И я замираю, повинуясь инстинктам жертвы: не шевелиться, не провоцировать.

Может… Может, он уйдет? Одумается и уйдет?

У него же… жена…

Я все еще надеюсь на это, сгорая от страха и волнения в лапах зверя, когда Сандр, шумно вдохнув запах моих волос, разрушает все глупые надежды.

Дергает к себе и закрывает мне рот широкой жесткой ладонью.

ЛИСТАЕМ ДАЛЬШЕ...

2. Глава 1

— Анжелика… Лика-Лика… Ну, чего ты заперлась опять? — глумливый голос отчима звучит нарочито весело, вызывая тошноту одними своими интонациями.

Закрываю книгу, откладываю, аккуратно, стараясь, чтоб не скрипнул диван, сажусь, не сводя взгляда с дергающейся ручки двери.

Смотрю на часы. Пять вечера. Рано он. Мать работает до восьми, он — до половины восьмого.

Какого черта принесло сейчас?

Хорошо, хоть дверь закрыла.

— Лика… — ручка двери опять дергается, навевая дурные ассоциации с недавно увиденным хоррором про зомбаков. Там тоже вот так ручка дергалась, и дверь трещала, едва сдерживая чудовище.

Прямо мой вариант! Из жизни!!!

— Лика! Открой! — голос отчима набирает силу и нетерпение, дверь все яростнее трясется, — я кому сказал! Я с работы пришел, усталый! Есть хочу! А в холодильнике пусто! Так ты о папочке заботишься?

О-о-о-о… Как тошнит от этого его сального “папочка”!

— В холодильнике суп, — холодно говорю я, — я устала, у меня завтра экзамен.

— Ну вот налей и разогрей! — рявкает он, — почему я должен это делать? Растил ее, понимаешь ли, растил, лучше, чем о родной дочери заботился! А она даже тарелку супа налить не может!

— Я готовлюсь! — повышаю я голос, — сам налей!

— Ах ты, дрянь! — он сильнее дергает ручку, — а ну, открывай! Хамка какая!

Молчу, вцепившись в ножку стула с такой силой, что пальцы белеют от напряжения.

Если сломает дверь, швырну в него стулом.

Никаких иллюзий по поводу того, для чего отчим ломится в мою комнату, я не испытываю. Все иллюзии, так же, как и мое счастливое детство, давным давно развеялись в табачном дыму, провонявшем нашу двушку.

Страх мутит сознание, взгляда не отвожу от дергающейся ручки. И благодарю бога, что вчера сидела полдня с замком, меняя старый, расшатанный, на новый. Стипендия пришлась кстати, и я немного потратилась.

И теперь думаю, что это было очень удачное вложение.

— Лика… — неожиданно меняет тональность отчим, ласковым таким становится… Тварь. — Ну что ты меня боишься, девочка? Я же люблю тебя…

О-о-о… Теперь точно стошнит…

Ну вот что мне делать?

Сбежать я отсюда не могу, отчим — здоровенный мужик, под метр девяносто, мимо него не прорваться.

Вообще удивительно, как я до сих пор умудрялась… Везло, наверно. Да и он так не наглел. А тут что-то совсем с катушек съехал.

Через окно прыгать? С третьего этажа? Ногу сломаю и в больничку лягу. И это еще будет отличный вариант!

Отдохну хоть.

Звонить в полицию?

Так он мне ничего не сделал. Нет… Как это? Состава преступления, вот. Я пыталась уже аккуратненько узнавать, ходила к участковому…