Вайолка подчинилась. Она зашла последней в пыльный и пропахший плесенью и бумагой кабинет, всё убранство которого состояло в широком дубовом столе, кресле с высокой спинкой для хозяина и старом, но крепком стуле для посетителей.

Процедура обычная: каждый раз, прибыв в город, странствующие маги, решившие устроить здесь представление или просто пожить дольше недели, должны были явиться в полицию, а уж оттуда к домину Инквизитору. Потому как вопросами дозволения магии ведал именно он.

— Как давно дар открылся? — спрашивал строго дородный маленький человек с проницательным взглядом и писклявым голосом. Он буравил Вайолку маленькими серыми глазами, словно хотел прочитать в душе жертвы ответ.

— Он не открылся, домин. Я чувствую в себе дар, но не могу волховать.

— А пыталась?

Инквизитор спросил как бы между прочим, рассматривая линии на её ладони под светом масляной лампы, которую держал в руке, но Вайолка поняла: этот вопрос очень важен. Если ответит «да», стало быть, можно привлечь к штрафу за отсутствие печати ведьмы, а если «нет», то кто ей поверит?!

Нераскрытый дар мучения приносит, тут поневоле либо захочешь избавиться от него, что почти невозможно, либо попытаешься вытащить наружу.

— Бабушка пыталась, когда я ребёнком была лет семи. А потом она умерла, а я так и осталась бесталанной, — спокойно ответила Вайолка, смотря на Инквизитора и стараясь не думать ни о чём постороннем. Голос предательски дрогнул на слове «осталась», хоть бы Инквизитор не придал этому значения.

Подумает, что она просто волнуется.

Конечно, так и будет, те, кто может мысли прочитать, в жизни не встречаются, только в сказках, но кто сказал, что легенды не произрастают из правды?

Инквизитор поцокал языком и наконец оторвался от созерцания её ладони, но руки не выпустил. Поставил лампу на стол, достал из ящика стола красный сургуч и капнул растопленным от его дыхания воском на обнажённую кожу запястья. Приложил сверху печатью и прошептал молитву на латыни.

Боль обожгла Вайолку, заставив вздрогнуть и вскрикнуть, в инстинктивном желании она попыталась отдёрнуть руку, высвободиться, но цепкие холодные пальцы Инквизитора впились в покрасневшую кожу, причиняя ещё больше боли. Глаза его сделались невидящими, а губы продолжали шептать слова на языке Создателя.

— Я не ведьма, — выдохнула Вайолка, но решила не плакать, а уж тем более не умолять. Инквизиторы безжалостны, что им дела до страданий очередной ведьмы?!

Особенно если она худородна и бесполезна.

Мужчина в сутане вдруг выпустил её руку и откинулся на спинку кресла, будто потеряв к допрашиваемой всякий интерес. Медленно дунул на сургуч, и тот затвердел, словно и не плескалась мгновение назад в склянке обжигающая красная жижа.

Боль прошла так же внезапно, как и возникла. Вайя только успела посмотреть на то место, где только что намечался волдырь, как от красноты и следа не осталось. Гладкая белая кожа.

— Я поставил клеймо. Думаю, вы и сами не понимаете, насколько близки к раскрытию своего дара, — будничным тоном произнёс Инквизитор, делая пометки гусиным пером в журнале. — А в таком месте, как Арад, магия так и норовит выплеснуться из каждого. Но вы не бойтесь, у меня все под надзором. Все.

Тут он поднял глаза на Вайю, будто не понимал, почему она ещё здесь и тратит его время.

— Согласно правилу три Молота ведьм, каждая должна носить клеймо и являться ко мне по первому требованию. Когда будете уезжать, зайдите за откреплением. Свободна, девица!

Кричать на Вайю дважды не пришлось, она стрелой вылетела в коридор, низко опустив голову. А когда почувствовала на себе взгляды полицейских, то вздёрнула подбородок и гордо прошла на улицу, чуть не ошибившись дверью под громкий смех присутствующих.