Я снял небольшую квартиру, нанял старого, но проворного лакея. Некоторое время я зарабатывал на жизнь статьями для журналов и газет на далекие от политики темы. Хорошим подспорьем были деньги, присылаемые отцом. Правда, большую их часть я тратил на спонсирование деятельности тайного общества, чуть меньшую – на поддержание светского лоска, и совсем малую на всякие насущные потребности – от обедов в столичных ресторанах до девиц из публичных домов. К слову, с теми девицами познакомил меня их верный почитатель – глава тайного общества Арсений Назарович Подметкин. Для меня он был учителем, гуру, я преклонялся перед ним и старался во всем ему подражать. Он, в свою очередь, обучал меня не только искусству плетения заговора против царя со свитой и утверждения в государстве республиканского строя, но и премудростям столичной жизни.

В великосветском кругу Подметкин был известен как сочинитель приключенческой литературы. Его многие уважали за мудреные афоризмы и знание редких языков: китайского, арабского, хинди. Неутомимый искатель приключений полжизни посвятил странствиям по загадочному Востоку. Но о том, что он основал новое тайное общество, знали единицы – стократно проверенные, увлеченные бунтовским азартом люди вроде меня.

При воспоминании об учителе моему мысленному взору предстало его завернутое в парчовый халат тонкокостное туловище и не по годам моложавое лицо с пестрыми усами. Белые щетинки усов были выжжены горячим солнцем пустыни, рыжие – окрашены жгучими специями, а черные подтверждали бодрость юношеского духа.

Съемную квартиру Подметкина на Невском проспекте вместе с ним населяли сушеные крокодилы с разинутыми пастями, тигриные шкуры, слоновьи бивни, веера и опахала из птичьих перьев. По настенным полкам были расставлены стеклянные клетки с бабочками, скорпионами и пауками. В углах стояли бездонные сундуки с гравюрами и пергаментными свитками. На комодах и тумбах выстроились в ряд, заслоняя друг друга, кальяны, курильницы благовоний, пиалы, вазы, кувшины и самые разнообразные фигурки из камня, дерева, драгоценного металла. Чаще других встречались статуэтки танцующих многоруких божеств, слонов, тигров, змей, лягушек и черепах.

В торжественные дни Подметкин надевал чалму с павлиньим пером и взбирался на обитый красным бархатом трон, какого не было у самого царя, а призванные по особым тайным приглашениям гости величали его махараджей.

Арсений Назарович любил рассказывать ученикам о своих победах над дикими зверями. Я заучил наизусть, как он ходил с рогатиной на тигра, как вытаскивал крокодилов из Ганга и как без промаха сразил единственным выстрелом разъяренного слона, в любовном бешенстве сокрушавшего вековые деревья на пути.

Подметкин много общался с Герценом, он познакомил с ним и меня, втянул в тайную переписку. Еще несколько опальных философов были частными гостями на наших сборищах.

Прекрасной отдушиной после напряженных заседаний клуба заговорщиков служили посещения балов. Я был вхож в лучшие дома Петербурга. Столичные дамы находили меня весьма привлекательным. Они буквально теряли разум, едва заглянув в мои светло-серые, как чистое серебро, и резко очерченные темными ресницами округлые глаза, лишь слегка притеняемые волной щек при улыбке. А чего стоила моя обворожительная улыбка – часто закрытая, но как будто сияющая! А черные брови, изогнутые радугой! А густые волосы насыщенного угольного оттенка, коротко стриженные и блестящие без смазки! А нос – не курносый и не совсем прямой, с чуть выделяющимся кончиком! А ровные небольшие уши, отстающие от головы ровно настолько, чтобы смотреться красиво! Описание моей наружности можно свести к одной фразе – идеальная гладкость линий.