Понимала она все. Что ж тут не понять…

– Я постараюсь, – ответила девушка, глядя в окно, за которым была свобода.

Повисло молчание. Воспитательница коснулась ее руки. Геста резко повернулась, а та сказала, глядя ей глаза, просто и без уловок:

– Дитя, тебе восемнадцать лет. Ты не знаешь, что иногда… – тут она замялась, сглатывая, словно говорить было трудно. – Иногда незначительная мелочь может погубить, а может и спасти твою жизнь. Поэтому пусть все будет безупречно.

Это было неожиданно и так по-человечески, что как-то сразу победило внутреннее сопротивление в душе. С этого момента Геста стала учиться дворцовой премудрости всерьез.

Помимо этикета, приходилось учиться носить узкие туфли и тяжелые многослойные платья. Вести приятную беседу, петь (но это как раз без проблем, голос у Гесты был высокий и звонкий), аккомпанируя себе на виуэле*. И конечно же, танцы, парадные, а также те, что танцуют для услаждения взора в спальне. Последнее заставляло Гесту краснеть. Но все это в совокупности давало какую-то цель в жизни.

По вечерам к ней приходил Лесарт и учил ее магии. У Гесты был дар к светлой магии и целительству, вот его усиленно и развивали. А пока девушка отрабатывала задания, он заставлял ее в подробностях рассказывать, как проходит дневное обучение. В этом вопросе Лесарт был полностью согласен с воспитательницей.

Но он молчал о главном и странно на нее смотрел.

А девушка никак не могла понять, что же не договаривает учитель.

***

Так прошла неделя.

Несколько раз за это время с Гестой пытался поговорить царевич Солгар, но стоило ему приблизиться, тут же, словно из-под земли, появлялась государыня Фелиса. Но однажды он все же смог ее выловить наедине.

Геста спешила к наставнику, а Солгар, поняв, что за ним следят, спрятался в коридоре. Когда брат царицы внезапно возник перед ней, девушка опешила.

– Геста, я…

Он низко опустил голову, собираясь с силами. Геста не ожидала, что тот будет мучиться чувством вины. Ей даже стало его жаль. Но этот молодой мужчина уже не был в ее глазах тем недоступно прекрасным, почти божественным созданием, обрушившаяся на девушку судьба слишком многое переменила.

– Не вините себя, царевич, – сказала она. – В жизни все происходит так, как оно должно произойти. Но мне приятно было с вами познакомиться. Правда-правда.

И улыбнулась.

Он вдруг просветлел взглядом, словно с него спала невероятная тяжесть, и горячо зашептал:

– Геста, я обязательно попробую тебе помочь!

Но тут в коридоре неизвестно откуда возникла государыня Фелиса. Ее брату ничего не оставалось, как сухо поклониться и уйти в другую сторону. А Геста побежала к наставнику.

Лесарт сегодня принес записки. Ей запретили всякое общение с семьей конюха, вот и приходилось ловчится и хитрить. Девушка взвизгнула от радости и чуть не вырвала их у него из рук. Пара слов, нацарапанные как курица лапой от папы Кима и мамы Селлы, и короткое послание от Тигарда.

Геста задохнулась, читая его. Ти писал про побег.

«Все готово, надо только дождаться безлунную ночь. Наставник выведет тебя и доведет до полуразрушенной башни у старых ворот. Я буду ждать там. Ничего не бойся, у нас все получится».

У Гесты мелькнуло в голове, что и царевич Солгар предлагал помощь, может быть, что-то получится… Едва живая от волнения, девушка уставилась на Лесарта. Тот, пока она читала, хранил невозмутимое молчание. Он и сейчас смотрел на нее нечитаемым взглядом.

– Я приду завтра, – проговорил наконец Лесарт.

Ловко забрал из ее негнущихся пальцев записку Тигарда и ушел. А Геста в страшном смятении опустилась на стул. Тысячи сомнений. Почему он так смотрел? Что хотел сказать, и главное, о чем промолчал?