. Это станет важной темой в истории писания: Яхве ощущался и переживался не просто как некое внешнее «Существо», но как вездесущая реальность, имманентная и человеческой душе, и природному миру, и историческим событиям. Израильтяне не были склонны к рефлексии, однако Иеремия, пророчествовавший в Иерусалиме в VI веке до н. э., красноречиво описывал невольную, даже, казалось бы, насильственную природу собственных пророческих откровений. Он настаивал: Яхве вложил божественные слова в уста его, так что эти слова стали его собственными[102]. Он переживал откровения как своего рода соблазн, как неодолимую силу, побуждающую его говорить, хочет он того или нет:

Современника Амоса Осию, единственного северного пророка, Яхве, по-видимому, принуждал совершать извращенные, ненормальные поступки: «И сказал Господь Осии: иди, возьми себе жену блудницу и детей блуда; ибо сильно блудодействует земля сия, отступив от Господа»[104]. Так сам Осия стал воплощением того, что воспринимал как неверность царства Израильского Яхве. Как мы уже видели, жители Иудеи и Израиля пока еще не были монотеистами. Яхве был богом войны; но кто знал, много ли он понимает в сельском хозяйстве, от которого зависит экономика? Как и другие народы, израильтяне воспринимали силы природы как священные силы, и для них было естественно чествовать союз Ваала и Анат. Разве не сексуальное соитие этих двух божественных сущностей вернуло земле плодородие после того, как Мот, бог бесплодия, превратил ее в иссохшую пустыню? Игнорировать такой хорошо известный, проверенный источник блага было бы не просто неестественно – это стало бы преступной глупостью, ибо неурожай означал страшную беду для всей страны. Культ Ваала включал в себя ритуализованный секс, и когда Гомерь, жена Осии, стала священной блудницей этого культа, Осия пришел к мысли: такую же ревность, что и он сейчас, испытывает Яхве, когда народ его блудит вслед чужих богов. Свое желание вернуть Гомерь он переживал как страстную жажду Яхве добиться верности от неверного Израиля[105]. Впрочем, современники Осии, скорее всего, по большей части воспринимали его обличение культа Ваала как эксцентричное, извращенное и даже богохульное.

Осия говорил о временах, когда народ Израиля поклонялся одному только Яхве – хотя такое вряд ли было в действительности. Впрочем, он проповедовал не столько монотеизм, сколько монолатрию: другие боги, вполне возможно, существуют, но в Израиле следует поклоняться лишь одному богу – Яхве. Осия описывал Яхве как безжалостного монарха, который, подобно ассирийским царям, готов беспощадно сокрушить непокорного союзника:

И снова: позднейшие поколения читали эти пророчества, вспоминали, что Ассирия действительно разорила Израиль – и некоторые начинали считать культовую неверность Яхве политически опасной.

Бога Осия рисует самыми отвратительными красками. Писания часто отражают современный им уровень жестокости и насилия; Ассирия удерживала власть в регионе при помощи именно таких зверств, которые Осия, как нечто само собой разумеющееся, приписывает Яхве. Восставшие вассалы неизбежно сталкивались с самым жестоким военным подавлением; их принуждали платить тяжелую дань и проходить торжественную церемонию заключения завета, во время которой они клялись служить одной лишь Ассирии. Ассирийцы настаивали на том, чтобы все, как аристократы, так и простолюдины, выражали «лояльность» (