Так вот, вернемся в нерадостное утро после эпохальной ночи.

Аким Лукич отправился к Ланевским, по пути зайдя на телеграф, где уже орудовали люди в длиннополых солдатских шинелях, но, как ни странно, телеграф все же работал, и, под улюлюкание и издевки не совсем трезвой солдатни, больше похожей на дезертиров с красными лентами на папахах, не реагируя на оскорбления и явное желание задеть его, он отправил телеграмму родителям, в которой в категорической форме запретил им даже думать возвращаться в Россию, велел оставаться на месте и обещал еще связаться, написав в конце: «Здесь все пропало и закончилось. За меня не беспокойтесь».

После чего отправился в банк и еще больше удивился, обнаружив, что тот все еще работает, правда, принимая только своих постоянных клиентов. Обрадовавшись такому обстоятельству, он полностью обнулил их с родителями счет – большую часть переведя им, сопроводив запиской, в которой строго распорядился, чтобы они по получении денег потребовали выдать их во французской валюте по курсу. А часть денег оставил себе, попросив выдать их в золотых червонцах. Но банкиры тоже не дураки, явно намыливались срочно закрываться до лучших времен и золотом расплачиваться отказались.

Аким Лукич спорить не стал, а, взяв ассигнации, зашел к знакомому ювелиру, приобрел два обручальных кольца, несколько тонких пластин простого золота, тихо радуясь про себя, что ювелир оказался менее ушлым, чем банкиры, и пока не понял до конца масштаба всей трагедии. За коею недальновидностью Аким и прикупил у него еще несколько драгоценных камней, оставив себе совсем немного денег на жизнь.

И отправился дальше – к Ланевским, размышляя по дороге, что в общем и целом обоим их семействам необычайно повезло. Необычайно!

Ну, во-первых, его родители уехали в Ниццу, где у них имелся небольшой домик на берегу моря, купленный еще его дедом десятки лет назад. Уехали потому, что у мамы после воспаления легких была ужасная слабость, и врачи категорически приказали уехать из осенней холодной и слякотной Москвы на юг, к морю.

Вот и уехали, слава тебе, господи!

И не вернутся, они его послушаются обязательно. Наверное, с тех пор, как Акиму исполнилось семнадцать, родители полагали его взрослым и очень умным человеком и как-то незаметно привыкли уважать его и принимать чуть ли не главой семьи. Так что сделают, как он сказал, и останутся в Ницце.

Это хорошо, это очень хорошо!

А во-вторых, отец Поленьки, Георгий Иванович, боевой полковник, артиллерист, две недели назад приехал с фронта на побывку, собственно на неопределенный срок.

На фронте творилось не пойми что – анархия, разброд и дикость смертельная: убивали офицеров, агитировали без конца не пойми кто и за что – кипело, бурлило, солдаты как с ума посходили. Вот мудрое начальство, видя всю бессмысленность каких бы то ни было попыток управлять младшим составом, отправило офицеров по домам вполне официально.

У Ланевских помимо Поленьки было еще трое детей: Борис – шестнадцати годов, Михаил – семи лет и совсем неожиданная радость – Верочка двухгодовалая.

Придя к ним, поцеловав в щечку выбежавшую встречать жениха Поленьку, ахнувшую, увидев его седину, Аким отстранил нежно невесту от себя и, твердо посмотрев на Георгия Ивановича, сказал, что им требуется поговорить.

Пройдя в кабинет и подождав, когда будущий тесть закроет двери, Аким сразу же приступил к главному:

– Георгий Иванович, вам с семейством требуется срочно уезжать из России, пока еще есть такая возможность. – И повторил с нажимом: – Срочно!