Но, увы, даже это скромное удовольствие было мне недоступно.

– Уау-у-у-у, – радостно выдала Хлоя, стоя возле стеночки и упираясь в нее ладошкой.

– Угу-у-у-у, – со вздохом передразнила ее я и грустно спросила: – Детка, ты спать не хочешь?

Судя по довольному выражению мордочки – не хотела. Хлоя сделала несколько шагов вперед, торжествующе улыбаясь, а после ножки разъехались, и она плюхнулась на попу, каким-то образом умудрившись стукнуться головой в полете. Громкий плач не заставил себя ждать, и я со вздохом отправилась утешать исследовательницу и первооткрывательницу.

Хлоя успокоилась весьма быстро, а вот я поняла, что носить ее почему-то стало тяжело. Голова кружилась, глаза болели и, вообще, физическое состояние оценивалось, как паршивое.

– Как матери справляются с малышами? – разглагольствовала я, устало глядя в любопытные детские глазенки. – Это же ужас. Никакого пространства, ничего для себя! В любой момент ты, моя прелесть, можешь упасть, подавиться чем-то или просто расстроиться, заявив об этом самым громким способом.

Хлоя только угукнула. Видимо, страдания взрослых оставляли ее совершенно равнодушной. А жаль!

Но, все же, дневная усталость взяла свое, и малышка уснула. Едва дыша, я положила ее в кроватку и на цыпочках ушла в свою комнату. Осторожно улеглась на кровать, морщась от неприятных ощущений при соприкосновении ткани с кожей. Неужели обгорела все-таки?..

Сил не было ни на что. Даже на душ.

Сон, как и вчера, подкрался совершенно внезапно, но в этот раз я проснулась не от плача из детской, а от причин более прозаических и менее приятных. Мне было плохо. Очень плохо.

Болело все. Даже глазные яблоки.

Голова раскалывалась, кожа горела огнем, а во рту пересохло настолько, что мне казалось, там открыли мини-филиал пустыни Сахары.

На то, чтобы просто сесть в постели, мне потребовалась минута и титаническое усилие воли. От прикосновения к бедру по телу пронеслась боль, и я тихо застонала. В голове броуновским движением, сновали мысли о солнечном ударе и ожогах белой кожи, не привыкшей к местному пеклу.

– В душ… прохладный душ, – пересохшими губами прошептала я, медленно сползая с кровати и шатаясь, направилась на первый этаж. Мне нужна аптечка, которую я сегодня видела в руках у Энтони. Горе-нянечке сейчас жизненно необходимы таблетки от головной боли и какой-то заживляющий крем. И ВОДА! Полцарства за стакан!

Но, стоило мне спуститься на первый этаж, как жизнь наглядно показала, что беда не приходит одна. На кухне сидел Тони Хоуп, являя собой восхитительную в своей умиротворенности картину. Залитая янтарным светом ламп деревянная кухня, и крупный мужчина в клетчатой рубашке, который читает книгу за чашкой чая.

Мое явление не осталось незамеченным. Он оторвал взгляд от страниц, окинул меня внимательным взглядом и, судя по потрясению во взоре, впечатлился!

– Элеонора, с вами все хорошо? – осторожно спросил хозяин дома, отодвигая книгу в сторону.

Я кинула мимолетный взгляд в зеркало и поняла – выгляжу я еще хуже, чем чувствую: всклоченные волосы, мятая, перекосившаяся футболка, красная кожа на ногах и обгоревшем лице. Красотка.

– Да, все хорошо, – слабым, как у котенка голосом ответила я, и прямым ходом направилась к раковине. Открыла маленький кран, из которого текла отфильтрованная вода и, наполнив стакан, залпом его выпила. Прислушалась к организму и вновь подставила кружку под прозрачную, восхитительно прохладную струю. Выдув на этот раз половину содержимого, я отправилась на поиски аптечки. Кажется, Тони возвращал ее вот на эту полку…