Аня оторвала взгляд от своих коленок. Девичий румянец и женский проницательный взгляд. Прелестное сочетание.  Этим самым взглядом она смерила его – долго и обстоятельно.

- И куда в тебя столько благородства и самопожертвования помещается, Костя?

Он позволил себе улыбнуться краешком губ. Знал, что такая улыбка ему исключительно идет.

- Во мне таятся невообразимые глубины. Чего в  них только нет. Аня… - он потянулся к ней – рукой, накрыл ее пальцы, лежавшие на коленях. – Если вопрос только во мне, и ты не… - тут он все-таки снова замешкался с формулировкой, и снова Аня пришла ему на помощь – прямо и без изысков, в своей обычной манере.

- Не бойся. Влюбляться в тебя не планирую и замуж за тебя не собираюсь.

Ну до чего же прелестная и сообразительная девочка! И Костя поспешил закрепить казавшуюся сначала поражением победу поцелуем. Не очень откровенным, скорее нежным и обещающим. Ане он понравился. Глаза ее блестели тем же – предвкушением.

- Только… - она непроизвольно облизнула губы, - давай днем. Чтобы… чтобы я могла вернуться не слишком поздно домой. Или… много времени не понадобится?

Костя даже хотел возмутиться! Но передумал, списав на девичью неопытность. В итоге они договорились на два часа дня в воскресенье.

*

- Нюся, а чего это тебя твой кавалер до дома не провожает? – Иван Валерьевич вопреки Аниным словам был не во дворе, а дома. Потому что рекрутирован на кухню.

- И откуда такие умозаключения про кавалера? – Аня присела на пуфик, чтобы расстегнуть ремешок босоножки.

- На себя-то посмотри, - хмыкнул отец. – С подружкой в кино так не наряжаются.

- Некрасиво? – Аня попробовала сменить тему.

- Красиво!  - отец сложил руки на груди. – Ты же у меня красавица. А разговор-то не переводи.

- Ваня! – с кухни пришла на помощь Анне мать. – Хорош дочери голову морочить, взрослая уже!  Пошли на кухню, я все подготовила!

- Есть, мой генерал! – козырнул Иван Валерьевич и, повернувшись на месте, почти строевым шагом отправился на кухню, сопровождаемый смехом жены.

Аня же отправилась в свою комнату и там села на кровать, обняв себя руками за колени.

Кавалер… На губах еще горели его поцелуи. Никакой он не кавалер – особенно в папином понимании. Но славный.

Он Анне понравился сразу. Она привыкла - так жизнь сложилась – к мужчинам подтянутым,  сильным. А на гражданке таких… Поначалу ей вообще дики были эти рыхлые тела и торчащие животы в большом количестве везде – на улицах, в магазинах, в метро. Потом привыкла. Ведь были и другие, в конце концов. За них взгляд и цеплялся. И за Константина зацепился сразу. Рост, плечи, осанка. Брюнет – ей всегда темненькие нравились. Глаза яркие, бесстыжие. Но это потом они стали бесстыжие, а сначала – испуганные. Но он держался, и это вызывало уважение. Аня, всю жизнь работавшая с собаками, знала, какой они могут вызвать безотчетный страх. Если человек боится собак – это сильнее его. Константин, судя по рассказу о нападении собаки в детстве, был как раз из таких. Но старался, изо всех сил пытался  держать свои эмоции под контролем.

А потом Ане позвонила Раиса Андреевна, которая была дружна еще с ее родителями. Сказала, что дала ее телефон одному симпатичному молодому человеку. Аня лишь посмеялась. Устройством ее личной жизни занимались все, кому не лень. А молодым человеком оказался Константин, на которого ей и выдали досье.

Из семьи моряков, папа и старший брат – капитан и старпом соответственно. Мальчик хороший, приличный, имеет свое дело, не бедствует, не был, не состоял, не привлекался. Аня за досье вежливо поблагодарила. А оно оказалось потом правдой.