Хэйс вырывает меня из мыслей и говорит, что нам пора. Напоследок адвокат передает толстую папку с какими-то документами, ее тоже забирает Хэйс.

– Куда дальше? – спрашиваю устало, как только мы забираемся в машину.

После столь долгого и насыщенного событиями дня хочется лишь одного – добраться до гостиницы и уснуть мертвым сном. И без разницы, чья подо мной будет кровать.

– На аэродром, – спокойно сообщает Хэйс, выводя внедорожник с парковки и вливаясь в поток транспорта.

Отрываюсь от рассматривания вечернего пейзажа за окном и удивленно смотрю на наставника.

– Уже? Роудс ведь дал нам четыре дня.

– Мы справились за два.

Глубоко вдыхаю и откидываюсь на спинку сиденья, услышав, как от трения скрипит кожа. Мы возвращаемся в Центр Z, а мне так и не удалось ни встретиться, ни поговорить с Альваресом и Рони. Но эту поездку нельзя назвать бесполезной. И я сейчас вовсе не о почти свалившемся на голову богатстве. В наших с Хэйсом отношениях, наконец, тронулся лед. А это значит, что три месяца, которые мне выделил Данэм будут не такими сложными, как я думала еще вчера сразу после разговора с заказчиком.

Скорее всего так сказывается усталость, или у меня какое-то помутнение рассудка, но даже поездка к Барьеру, которая рано или поздно в любом случае состоится, не страшит так, как раньше.

До Центра Z добираемся уже далеко заполночь. Несмотря на усталость, накопившуюся в ходе суматошного дня, в вертолете мне так и не удается нормально поспать. Поэтому, только ступив на твердую землю, сразу же плетусь в сторону здания, чтобы поскорее добраться до ставшей чуть ли не родной спальни, упасть на кровать и проспать минимум до завтрашнего вечера. И хотя утомленный мозг подсказывает, что это невозможно, я все равно тешу себя ложными надеждами.

– Тори? – окликает Хэйс, как только мы оказываемся в полутемном холле.

Прекрасно знаю, что он скажет, поэтому и не думаю останавливаться, говорю прямо на ходу:

– В пять пятьдесят семь, я помню.

– Нет.

Нет?

От неожиданности застываю на месте и оборачиваюсь, с нескрываемым изумлением глядя на куратора. Хэйс стоит в двух шагах, и мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть в его глаза. К моему удивлению, под ними пролегают темные круги, отчего карие радужки кажутся черными. Хэйс все-таки умеет уставать.

– Почему нет? – уточняю недоуменно.

– Сегодня был трудный день, сместим пробежку на час.

Еще некоторое время без слов вглядываюсь в его лицо, не в силах поверить, что он идет на уступки. Никогда бы не подумала, что хоть когда-нибудь найдется более-менее веская причина, по которой Хэйс вот так запросто отступится от неизменной привычки следовать правилам. Ладно, он стал называть меня по имени, а не по фамилии, как тут принято, но это же совсем другое. Или нет?

– Хорошо, – соглашаюсь в конце концов. – Тогда в шесть пятьдесят семь?

Хэйс едва заметно склоняет голову вперед в знак согласия.

– Иди спать, а я еще загляну к дежурному.

– Ладно.

Пару секунд смотрим друг другу в глаза, а когда Хэйс приподнимает правую бровь, поджимаю губы, чтобы сдержать внезапную улыбку, которая была бы совсем не в тему в данных обстоятельствах. Отворачиваюсь и быстрым шагом направляюсь в сторону лестницы. Шагов Хэйса не слышу, а это значит, что какое-то время он остается на месте.

Оказавшись в своей комнате, первым делом достаю из недр рюкзака телефон и открываю нужное приложение. Все три чата оказываются не пусты.

Сначала решаю просмотреть сообщения от Рони. Она рассказывает о великолепном концерте, который посетила вместе с Леонардом накануне вечером. Буквально каждая буква в ее послании пропитана воодушевлением, отчего у меня болезненно щемит сердце. С силой прижимаю ладонь к груди, но жжение все разрастается, и я без сил опускаюсь прямо на пол рядом с кроватью. Упираюсь лбом в край матраса и тяжело дышу. Выходит, Данэм не соврал, и Рони действительно не было дома. Не удивлюсь, если поход на этот концерт организовал именно он, когда узнал, что я нагряну в город.