Она хотела сказать, что только ей известно, что на пользу ее сыну, и будет опять же лишь сама решать, что предпринять в этой связи. Но промолчала. Николай пытался ей помочь, и было бы просто неблагодарно с ее стороны того в чем-то упрекать. Хотя… в памяти тут же возникли комната, чертеж и фотография. И это почему-то вызывало тревогу.

Когда Николай и ребятишки ушли, она словно бы встрепенулась. Алина подумала: какого черта она предается меланхолии. И еще – если она сама не постарается, никто ей не поможет.

Алина вернулась в дом, поднялась на второй этаж и остановилась возле двери комнаты, в которой был убит ее брат. Дверь была опечатана – сургучная печать недвусмысленно указывала, что не следует нарушать закон.

Пожалуй, если бы были веские причины, она бы наплевала на печать. Но веских причин пока не было, и она решила обойтись без нарушений.

Алина спустилась вниз, вышла во двор, обошла дом и остановилась под окном второго этажа. Убийца мог покинуть дом только этим путем. Если бы он вышел через дверь, она бы его, конечно, увидела.

Обалденный прав: на асфальтированной дорожке никаких следов не было, а дальше… Если убийца спрыгнул на эту дорожку, куда он двинулся дальше?

Дорожка вела мимо гаража, и она, проходя возле него, невольно нахмурилась, вспомнив, что именно здесь, в ее машине, был обнаружен пистолет, и еще подумала, что убийце как раз было по пути зайти в гараж и подсунуть ей ствол, чтоб его черти взяли.

Затем она прошла дальше и убедилась, что неизвестный вполне мог выйти по дорожке к калитке – как раз в то время, когда она и сын вошли в дом.

Выйдя за калитку, она задумалась о другом. Убийца должен был отсюда, по идее, уехать. То есть у него должна была быть машина. Но когда они возвращались из гостей, возле своего дома она машины не видела. Убийца, вполне возможно, мог оставить свою машину где-то в другом месте. Или… он вообще не выезжал с территории дачного поселка. Эта мысль ее испугала. И Алине не удалось от нее отвязаться.

Когда она возвратилась в дом, предположение, что в дачном поселке может находиться убийца ее брата, продолжало волновать ее. «Что за чушь?!» – убеждала она себя. У Геннадия что-то произошло, именно поэтому он возвратился раньше намеченного срока. И это «что-то» связано с работой. Как это он пояснил? «Можно сказать, что и по работе». И еще: «Есть нюансы». Да, что-то в этом роде.

Алина вдруг поняла, что ни к чему хорошему ее умозаключения не приведут. И тут позвонил Довлатов.

– Будь дома, – без лишних слов бросил ей бывший командир. – К тебе приедет мой человек. Он когда-то служил в нашей команде, но ты его не знаешь. Он отличный парень. И отличный сыскарь. Он постарается тебе помочь.

На этих бодрых нотках Довлатов закончил разговор.

Человек Довлатова приехал ближе к вечеру. И его вид не воодушевил Алину.

Гость был высок, крепко сложен. Вот только лицо какое-то помятое и припухшая губа. Словно весело провел ночку – оценила прибывшего Алина.

И не ошиблась.

Женщине было около тридцати. И она была не просто красива – в ней была некая изюминка, некий шарм. И это выделяло ее из числа многих красивых женщин.

И еще, от женщины исходила некая неземная, я бы сказал, печаль. Что-то такое, что трогало до глубины души. Меня лично трогало.

Если бы я не знал, кто передо мной и что произошло с этой женщиной год назад, а также в прошлую ночь, я бы… Интересно что? Попытался бы приударить?

Но я знал, кто эта женщина и цель своего приезда. А потому свои желания пресек на корню. К тому же я приметил, как она скривила свой миленький носик, и понял, что сие относится к моей персоне.