В ближайшем будущем нам пригодятся только солевые и детокс-капельницы. А витамины мы постараемся восполнить естественным путём.

Под укоризненным взглядом голодного подопечного я, не чувствуя вкуса, доела свой обед-ужин и принялась за дела.

– После капельницы помоем тебя в душе.

– Я устал...

– Понимаю тебя. Но после того, как тебя долгое время травили опиатами, твой организм отчаянно пытается избавиться от токсинов через кожу. Ты можешь не чувствовать этого запаха, но он есть.

– Чувствую. Просто привык. Умирающие всегда пахнут, как трупы. Потому что трупы и есть.

– Я привязала твою душу к телу. Ты забыл?

– У тебя нет таких полномочий.

– А вот и есть! Так что перестань думать о смерти и просто живи.

Рей дотронулся рукой до опухоли на шее и горько ухмыльнулся. Не поверил мне.

– Мы прямо сейчас убиваем твой рак. Это не ты чувствуешь себя голодным – это болезнь умирает, потому что ты перестал её кормить.

– Единственный способ убить рак – умереть вместе с ним?

– Нет. За тебя сейчас говорит твоё сопротивление. До сегодняшнего дня ты жил по парадигме умирания от болезни, но теперь всё изменится. Главное, доверься мне, даже если тебе кажется, что всё не так.

– Точно не изнасилуешь? – и взгляд на меня, совсем не мутный, а вполне осознанный.

Что это? Уж не флирт ли?

Я решила деликатно подыграть:

– Навязчивая идея?

– Просто устал от траурных лиц. Как только заболел, на меня начали смотреть, то ли как на треснувшую античную вазу, то ли как на будущего покойника. Это угнетало...

– Я на тебя не так смотрю.

– Да, вижу. И моя кровь из носа тебя не пугает.

– Ёжики голых задниц не боятся.

Рей прыснул со смеху:

– Я рад, что ты забрала меня.

– Твои мозги, несмотря на опухоль, ещё вполне работоспособные.

– Порой даже чересчур. Я отошёл от творческой деятельности, но в голове всё равно придумываются мелодии, а я даже не могу их записать...

– Сможешь, когда тремор прекратится.

Он помотал головой:

– Уже пробовал. Когда пытаюсь сфокусировать взгляд, голова начинает раскалываться. Ни читать не могу, ни слушать музыку – только в воображении. Мне обидно, что эти мелодии никто не услышит, и они забудутся. Навсегда.

– Твои боли временны, Рей. Мне жаль, что часть мелодий потеряется, но я верю, что ты ещё напишешь потрясающую музыку. Или, хочешь, я выучу ноты и буду тебе помогать?

– Не надо... Я просто должен смириться, что не в состоянии писать музыку.

Но в моей голове уже засела идея, как решить проблему Рея. Вдруг он завтра напишет мелодию, под которую я буду рыдать от удовольствия? Я ведь раньше ни под какую музыку не плакала. И вот, Рей, человек, чьё творчество тронуло меня до глубины души, находится рядом со мной. Разве это не вселенское чудо?

***

За разговорами я чуть не забыла о насущном:

– Ты мне нарочно зубы заговариваешь? – посмотрела на него с выражением «бабака-подозревака». – Пошли мыться!

– Не-е-ет... Я был так близок к успеху! – притворно захныкал Рей, хотя по его лицу было видно, что он терпит боль. Я очень хорошо знаю эти фоново-ноющие изматывающие ощущения.

– Рей, кроме шуток, я должна осмотреть тебя с головы до ног и сделать пометки в дневнике наблюдений.

– Ты собралась меня измерять?

– Да.

– Всё измерять? – с намёком.

– Всё, – киваю.

– Ты точно не извращенка?

– А что, есть сомнения? Ты меня боишься? – пристально буравлю его взглядом.

– Побаиваюсь, – признался он. – Ты поставила мою койку рядом с батареей...

– Где мне было ещё её ставить? Между кроватью и стеной она бы не влезла, там тумбочка мешает. Расслабься, я просто раздену тебя, вымою и осмотрю.