Как дела? Как дети?

Как у него дела, Сергеев знал слабо – дочь давно ему не звонила, жена свои дела сама обделывала, его не трогала – и на том спасибо.

Да нормально все! Вы Ирак перестаньте бомбить, даже неудобно как-то!

Бывший секретарь парткома НИИ зуборезных станков засмеялся в своей Америке. Он работал в автосервисе, и с Бушем у него связи не было, чтобы передать наш гнев всенародный. Он за жизнью в России следил по тарелке и удивлялся, как у нас все лихо разворачивается.

Двадцать лет отсутствия на русском поле дураков совершенно изменило его представление о стране своего прежнего обитания. Цветет страна, крепнет и наливается колос, гудит, как улей родной завод, а мне… И далее по матери…

Он уехал в расцвет застоя. Тогда еще в Москве с его возможностями он жил неплохо: «Жигули», дача дедушкина, лауреата Сталинской премии, в Валентиновке, заказы каждую неделю, в понедельник «колбасный», в пятницу «сладкий». Каждый год путевка в Анапу, раз в два года Болгария или озеро Балатон в братской Венгрии. Все отлично. Но приехал муж сестры из Канады и спутал все карты.

Сестра жила в Канаде, муж ее добился за десять лет отказа, хотел на историческую родину уехать, а старая родина держала, обидевшись на блудных сыновей, которые хотели плюнуть ей в глаза за все хорошее – счастливое детство, бесплатное образование, медицинское обслуживание и право на труд и отдых.

Но они добивались, боролись, и их выпустили под давлением американской общественности.

Так они уехали в Израиль, но оказались в Канаде. Муж сестры снял кипу и стал работать в автосервисе, где руками, росшими из задницы, научился ювелирно зашивать прожженные замшевые и кожаные салоны, маскировать трещины на стеклах и красить царапины и ржавчину в натуральный цвет машины – он смешивал на глаз и ставил на заплаты новую краску, которую не отличит от новой даже эксперт «Дженерал моторс».

Он тогда сманил друга с женой, купил билеты и увез за океан, чтобы жена его не ныла без родственников.

Он передал свой автосервис Боре и ушел дальше в бизнес-плавание.

Когда Боря уезжал, была одна загвоздка – он был член партии, и непростой, а секретарь парткома их НИИ, но не освобожденный, а так, совмещающий с основной работой начальника опытного производства.

Его надо было исключать из партии, и провели собрание, где его клеймили как изменника Родины бывшие товарищи, даже те, с кем он выпивал и дружил домами.

Клеймили, а потом извинялись, просили понять: «Ты уедешь, а нам жить, пойми и прости».

Боря сам все понимал и не обижался.

Сергеев не выступал, он не числился в партии, но совет тогда дал Боре отменный.

На местном уровне Борю исключили, осталась встреча в райкоме партии, где его собирались распять, как Христа, только по партийному канону.

Сначала выступил мужик из бывших, он в органах служил и врага чуял за версту, а тут враг сидел рядом и получил по заслугам. Проклял его старый большевик, пожалел, что другие времена, потом женщина с седой головой укоряла его за измену идеалам добра и справедливости и, жалея его, сказала со слезой: «Пропадешь ты, касатик, на гнилом Западе. Там человек человеку волк».

Потом еще его клеймили, но уже не так жарко – устали, видно, местные инквизиторы, да и сделать с ним ничего не могли – ни сжечь, ни расстрелять. Он ехал на воссоединение с семьей. Где же права человека, гуманизм, хотя, по-нашему, он предатель и власовец…

Боря сидел и все это слушал молча. В конце ему дали слово, формально, по протоколу.

Он встал и начал говорить, что не желает исключения, хочет остаться в рядах КПСС, вступить в Компартию Канады, помогать местным коммунистам, готов передать коммунистический привет генеральному секретарю товарищу Эльмиру Каштану и посильно участвовать в делах братской партии до самой победы их коммунистического дела.