– Чем больше я на вас гляжу, тем больше мне кажется, что вы появлялись в компании тех гуляк… – начал Эртер.

– Но когда? – спросил Зонахидзе.

– Ну… очень давно… Мы уже целую вечность не работаем в ночных заведениях, Поль…

– Думаешь, еще в эпоху «Танагры»?

Эртер не сводил с меня глаз, и взгляд его становился все более напряженным.

– Простите, – сказал он, – вы не могли бы на минутку встать?

Я повиновался. Он оглядел меня с головы до ног, потом с ног до головы.

– Да-да, вы напоминаете мне одного нашего клиента… Тот же рост… Постойте…

Он поднял руку и замер, словно пытался удержать что-то, стремительно ускользавшее от него…

– Постойте, постойте… Все, я вспомнил, Поль… – Он торжествующе улыбнулся. – Можете сесть.

Эртер ликовал. Он не сомневался, что его сообщение поразит нас. С нарочитой церемонностью он подлил вина нам в бокалы.

– Так вот… Вы всегда приходили с одним человеком… таким же высоким… Может, даже выше… Не вспоминаешь, Поль?

– О каком времени ты говоришь? – спросил Зонахидзе.

– О временах «Танагры», само собой.

– Такой же высокий? – пробормотал себе под нос Зонахидзе. – В «Танагре»?

– Не помнишь? – Эртер пожал плечами.

Теперь пришла очередь Зонахидзе торжествующе улыбаться. Он кивнул:

– Помню…

– Ну?

– Степа.

– Правильно. Степа.

Зонахидзе повернулся ко мне:

– Вы знаете Степу?

– Может быть, – сказал я осторожно.

– Ну конечно, – подтвердил Эртер, – вы часто приходили со Степой… я уверен…

– Степа…

Судя по тому, как Зонахидзе его произносил, имя было русское.

– Он всегда заказывал оркестру «Алаверды»… – сказал Эртер. – Это кавказская песня…

– Помните? – спросил Зонахидзе, изо всех сил сжимая мне запястье. – «Алаверды»…

Он начал насвистывать мелодию, и глаза его заблестели. Я тоже вдруг растрогался. Мне казалось, я узнаю эту мелодию.

Тут к Эртеру подошел официант, подававший нам ужин, и указал в глубину зала.

Там в полумраке за столиком, подперев ладонями голову, одиноко сидела женщина в бледно-голубом платье. О чем она думала?

– Новобрачная.

– Что она тут делает? – спросил Эртер.

– Не знаю, – ответил официант.

– Ты не спросил, может, ей что-нибудь надо?

– Нет-нет, ей ничего не надо.

– А остальным?

– Они заказали еще десять бутылок «Крюга».

Эртер пожал плечами:

– Меня это не касается.

Зонахидзе, не обращая внимания на новобрачную и на их разговор, настойчиво повторял:

– Ну… Степа… Вы помните Степу?

Он был так возбужден, что в конце концов я ответил ему с загадочной улыбкой:

– Да-да. Немного.

Он обернулся к Эртеру и торжественно произнес:

– Он помнит Степу.

– Я так и думал.

Официант, не двигаясь, стоял возле Эртера, и вид у него был растерянный.

– Месье, мне кажется, они займут номера… Что делать?

– Я же говорил, эта свадьба плохо кончится… Ладно, старина, пусть себе… Нас это не касается…

Новобрачная по-прежнему неподвижно сидела за столиком. Только руки скрестила.

– Интересно, чего она там сидит в одиночестве? – сказал Эртер. – Впрочем, нас это совершенно не касается.

И он махнул рукой, точно отгоняя муху.

– Вернемся к нашим баранам, – сказал он. – Значит, вы подтверждаете, что знали Степу?

– Да, – вздохнул я.

– Стало быть, вы принадлежали к их компании… А отличные были ребята, черт возьми, да, Поль?

– Да уж… Но все исчезли, – подавленно произнес Зонахидзе. – Вот только вы, месье… Я рад, что нам удалось вас… локализовать… Вы были в компании Степы… Поздравляю… Та эпоха куда лучше нашей… а главное – люди были иного сорта, не то что теперь…

– Главное – мы были моложе, – усмехнулся Эртер.

– Когда, в какие годы? – спросил я с бьющимся сердцем.

– Да мы все путаемся в датах, – сказал Зонахидзе. – Во всяком случае, до потопа…