От ошеломительного возбуждения давно ничего не соображаю, поэтому хрипло задаю наглый давно интересующий вопрос:

- Ты девственница?

Девчонка расплывается в томной, ахерительной улыбке, а ещё этот взгляд из-под пушистых смоляных ресниц, украшающих темно-серые глаза с крапинками черных камней, окончательно штырит. В ответ на кокетливую игру членом, полностью готовым к вторжению, призывно бью по лобку.

Довольная эффектом, Элис резко прекращает играться, охлаждая мой воинственный порыв:

- Дорогой и милый Альберт, опасно ходить по лезвию. Еще одно неловкое слово или действие и схлопочешь коленом в пах.

Так проникновенно надо шептать, когда будешь присаживаться на мой член.

Безусловно, я не озвучиваю эту умную мысль вслух, поскольку яйца мне все же дороги.

11. Жалость

POW Мора

Альберт постоянно бросает заинтересованные взгляды на мои ноги, из-за этого хочется прикрыться, а лучше сбежать из кровати и из его общежития. Стараясь не спровоцировать, отвлекаюсь на любую ерунду: на письменный стол; ноутбук; лишь бы не смотреть на возбужденного парня и на член, который бесстыдно трется об меня. Иногда «он», пребывая в нетерпении, странно дергается и ударяет по бедру.

Испытывая своеобразную вину за укус Шакса, я взяла на себя инициативу: пообещала ректору и его матери с отцом присмотреть за больным Волком.

Вообще, после спасения Альберта из лап звериной сущности его родители неожиданно прониклись ко мне теплом и вниманием. Часто звонят в случае пропажи сына. Если честно, я не достойна благодарности, потому что делала это по просьбе ректора. Именно он, зная мои силы, выдвинул версию, как при помощи воскрешения Элизабет можно вернуть сознание Альберта.

Мне всего этого совсем не хочется.

Мне не нужны знаки внимания от Альберта и сейчас очень жалею, что приняла опрометчивое решение помочь пострадавшему, ведь оно привело к нему в постель.

Хочу опустить сарафан и прикрыть нижнее белье… не успеваю. Альберт жестко пресекает попытку, фиксирует мои запястья и кладет их на кровать по бокам от моего лица. Я выворачиваю руки, пытаюсь высвободиться, но стальная хватка не ослабевает, а становится лишь крепче.

- У тебя жар, - чувствую в прямом смысле горячее тело парня. Оно сильно вдавливает мои бедра в кровать, причиняя боль. Более того, оно всё сильнее распаляется. Когда входила в общежитие, не знала, что он полностью обнажен, хотя следовало предположить подобный вариант.

Из-за хаотичных размышлений теряю драгоценные секунды, за которые Альберт принимает решение действовать: наклоняться с очевидным намерением поцеловать. Уже почти ощущаю страстный поцелуй на губах, но дергаюсь. Отворачиваю лицо, отказывая.

Мы всегда были просто знакомыми, хранившими мою маленькую тайну, не более того. В связи со смертью Элизабет или укусом Змея ничего ровным счетом между нами не изменилось.

Волк ни капли не смущается. Не желает понимать прямого отказа. Теплым дыханием прикасается к коже, провоцируя дрожь и нервный трепет.

Выкручиваю запястья, хочу высвободиться, проклинаю себя за то, что полезла к Шаксу, а потом - к Альберту или в обратном порядке. Не столь важно. Вечно мне не сидится на месте. Но выбраться не удается, его руки точно клещами держат.

Перевертыш не успокаивается, распаляется, поцелуи становятся настойчивее. Удовлетворенный тем, что не зарядила ему в пах ( все-таки жалко больного) он все сильнее придавливает бедрами к кровати, а губы все чаще смыкает на моей коже. Снова и снова. Заводится. Скользит влажным языком во впадинке между ключиц и опускается ниже. Поцелуями пробирается к груди.