– Зато быстро и без мучений, – подвёл черту Бочковский. – Меня когда в прошлом году подбили, думал – всё, хана. Снизу огонь, комбез горит, ноги нет, второй ногой пихаюсь, а люк открыть не могу – заело…

И после госпиталя, где его раздробленную ногу сложили буквально из кусков, ротный сохранил небольшую хромоту.

Возвращаясь к себе в землянку, Андрей ощущал тревожное чувство. В училище танковая служба на фронте рисовалась совсем не так. И ведь старожилы бригады не старались его напугать! Просто передавали опыт, накопленный дорогой ценой.

Но решимости участвовать в бою у него не убавилось. Чувствовал какой-то фатализм, будто где-то наверху загодя решено, жить ему до победы или погибнуть. А уж если помирать, то уж лучше так – в мгновенной вспышке взрыва, чем испечься заживо, запертым в бронированной скорлупе, или от глупого осколка в тылу.

«Не раскисать, товарищ гвардии лейтенант!» – скомандовал он сам себе и прибавил шагу.

Пакино, Сицилия. 30 июня 1943 года

– Зачем ты подыгрываешь итальянцу? Войну они проигрывают. Отсидим несколько месяцев в их лагере, после «курортов» большевиков там наверняка сносные условия. А переходить на их сторону, брат… Тем более потом попасть под трибунал за измену – не вариант. Что молчишь?

Войцех перевернулся на койке, устроившись поудобнее, это получилось без труда.

Итальянцы любят комфорт. Даже камера при комендатуре в Пакино уютнее, чем казармы в армии Андерса. Тюфяки и подушки мягкие, еда вполне приличная. На прогулку вечером их вывели и, похоже, забыли о пленниках на добрый час. Солдаты болтали, курили, отставив винтовки в сторону. Потом один достал бутыль, оплетенную лозой, её пустили по кругу, Марыле и Войцеху досталось наравне с хозяевами. Вино было кислым и слабым.

– Нужно бежать, сестра. Нас и так мало сторожат. Согласимся на сотрудничество – получим полную свободу. Но мало свалить от наших часовых. Они так обленились, что даже вслед стрелять не сподобятся, я думаю. А куда дальше деться? Нужна лодка – плыть к Мальте. Там масса английских кораблей, подберут.

– Если раньше не подберут итальянские катера.

– Вот! Торопиться нельзя. Жаль, к греческому десанту опоздаем точно.

Лязгнул засов. Итальянский военный забрал миски и кружки после завтрака. Другой жестами показал, что с ним должна пойти одна только синьорина. Войцех принялся протестовать, но тщетно. Марыля шепнула:

– Всё в порядке. Справлюсь. Не делай глупостей.

Синьор Капуана с утра сиял, как начищенная бляха на солдатском ремне. Точнее – на офицерском, благородное чело над аристократически изогнутыми бровями не могло принадлежать к плебейскому сословию, а нежные морщинки, перечеркнувшие его по горизонтали, наверняка были вызваны мыслями о высоком.

В присутствии дамы он учтиво встал, потом предложил разделить завтрак, не слушая протестов, что Марыля не голодна.

– Мы сегодня продолжим разговор, синьорина. Но перед этим… – итальянец немного смутился. – Перед этим я попросил бы вас принять ванну и переодеться. Я хочу, чтобы вы чувствовали себя скорее моей гостьей, а не пленницей… И не подумайте дурного! Злоупотреблять гостеприимством – низко, я никогда себе такого не позволю.

– Кстати, сколько вам лет, синьор Капуана? – вдруг спросила названная гостьей.

– Тридцать три… Возраст Христа. Но, надеюсь, мне не придётся взойти на Голгофу.

Марыля чуть улыбнулась, давая понять, что оценила шутку.

– И у вас отсутствует обручальное кольцо.

Он смутился.

– Женщины всегда замечают такие вещи… Да, не сложилось. Был помолвлен, чего скрывать, но меня отправили в Абиссинию. Она не дождалась, предпочла гауптмана из люфтваффе. Девушка из хорошей, старой сицилийской семьи… В прошлые времена такое считалось бы фамильным оскорблением, каралось бы кровной местью!