– Командир, можно вопрос?

Момент был не особо удачным – Драган контролировал погрузку, но не факт, что у меня будет такая возможность в дальнейшем.

– Что у тебя, Воронов? Я занят.

– Почему гнезда артефактов на моем о́ни пустуют? – По большому счету я бил наугад, но не опознать в камнях на броне других хидоев артефакты мог только идиот.

Похоже, случайный удар попал в цель. Сотник помрачнел.

– Искрен, присмотри за погрузкой. – Драган спихнул свои обязанности на заместителя и отвел меня в сторону.

– Снятых с этого хидоя артефактов больше нет.

– И куда же они делись? – На меня начала накатывать злая бесшабашность, которая не раз приводила к неприятностям.

– Наездник, не тебе оспаривать решения командиров, – вскинул голову Драган.

– Даже если это решение послать бойца на убой без объяснений?

– Ты можешь отказаться, – как-то неуверенно сказал сотник.

– И стать дезертиром? Думаю, это решение обрадует многих. Особенно Возгаря. Знаешь, командир, не так мне виделась жизнь среди «братьев-поводырей». Жаль, что выходом из двадцатипятилетней «каторги» может быть либо предательство, либо смерть. А ведь я даже не успел никому нахамить или подгадить. И знаешь, я уже жалею, что не успел, по крайней мере знал бы, за что отдуваюсь.

У меня не было намерения вызвать сочувствие к своей персоне, но, похоже, я добился именно этого результата. Подобная реакция разозлила меня еще больше. Резко развернувшись, я быстро пошел к своему хидою, ожидающему погрузки в хвосте очереди.

Злоба и обида душили меня весь путь через реку. Сгущающийся вокруг нас утренний туман создавал иллюзию отрешенности и одиночества. Единственным близким существом рядом был только зверь, которого мне, скорее всего, придется скоро убить.

Ну что тут скажешь?

Высадку мы производили в густом тумане и с максимальной осторожностью. Звери, едва ступив на землю, тут же растворялись в предрассветном сумраке.

Переправив на берег своего питомца одним из последних, я успел лишь махнуть на прощанье уплывающему в туман дракару и пустить хидоя следом за выстраивающейся походной колонной ротой.

Когда впереди послышался перестук множества копыт, начал вырисовываться план принца. К обширной поляне на берегу Дольги мы вышли вместе с рассветом. Впереди конная лава княжеских дружин выстраивалась для атаки, а мы группировались позади нее.

Ко мне подъехал один из помощников Драгана, Искрен, кажется.

– Воронов, твой зверь может понести, так что в общей лаве тебе не место. У тебя нет нужных навыков, да и зверь в запале боя способен напасть на наших. Пойдешь впереди.

Эта фраза донеслась из-под лицевой пластины, – похоже, наезднику было стыдно смотреть мне в глаза.

Нет слов. Даже злости не осталось. Да пошли они все!

Наружу полезла еще одна моя «вредная» особенность – лихое наплевательство. Если уж суждено сгинуть вместе со зверем, то негоже ему оставаться безымянным.

– А, бог не выдаст, свинья не съест! Ну что, Дикарь, прокатимся?!

Чувствуя себя гладиатором, то есть идущим на смерть, я вывел своего хидоя вперед, становясь во главе формирующегося клина. В отличие от ровного построения витязей, наш строй больше походил на птичий клин – своеобразную галочку с большими промежутками между зверьми. Мне не было места даже на острие этого клина – он формировался метрах в десяти позади.

Звонко спели сигнальные рожки славянской дружины – кстати, самые мелодичные сигналы во всем королевском войске, – и земля содрогнулась под множеством копыт. Арабы наверняка знали, что через реку переправилось конное войско, а вот о нас они, скорее всего, даже не догадываются.