Булькающая вода приятно расслабляла. Анжелика старалась не думать о том, что её ждёт после ванны. Но в голове крутились слова, которые сказал ей Трегир перед принятием ванны: «Я люблю своего брата и уважаю его, но я не намерен делиться с ним своей женщиной. Так что выбор у тебя не очень богатый...» Девушки, которые крутились около принцессы, массажируя ей голову, руки и ноги, натирая маслами, промокая полотенцем, болтали не переставая. И их болтовня не давала ей сосредоточиться.

Чистую, благоухающую Анжелику, завёрнутую в большое полотенце, вывели из ванной залы и оставили в спальной комнате. Она оглянулась. Она стояла одна, Трегира не было. Кровать застелена шёлковым бельём. Она прошла, села на кровать спиной к двери. Специально села, чтобы не видеть, как он зайдёт.

Открылась дверь. Она напряглась. Но он не приближался. Наконец она не выдержала, оглянулась.

Трегир стоял около дверей. Что было у него на душе? Он знал точно, что это надо сделать сейчас.

На нём был халат. Руки сложены на груди. Он смотрел на неё. Потом слегка усмехнулся:

–Не такой я представлял нашу с тобой любовь. Надеюсь, ты зубы почистила, а то целовать курящую женщину всё равно что лизать пепельницу, – подошёл, сел рядом. Убрал волосы с её лица.

–А целовать курящего мужчину не то же самое? – ответила она, напрягаясь всё больше и больше.

–Не знаю, – он смотрел ей в глаза, а сам поглаживал её ногу, потихоньку раздвигая себе «проход» – Тебе виднее. Я же не знаю, кто тебя целует, когда ты от меня сбегаешь, – его лицо всё ближе и ближе.

Анжелика, рукой придерживая на груди полотенце и пытаясь отстраниться, понимала, что падает на кровать.

Трегир обнажил её грудь, прикоснулся к ней губами. Она скорее ощущает, чем видит, что он уже навис над ней.

–Мне больно спину, – она пытается от него уползти, но он не даёт.

Что это было: безумное многомесячное желание обладать этой девушкой, которая всё время рядом, но не с ним, оскорблённое мужское самолюбие или подсознание – что именно так, а не иначе надо поступить в этой ситуации? Он не оставил ей время на раздумывание. Развернул её так, что она вся оказалась на кровати, а полотенце упало на пол. Наблюдая за её глазами, он вовремя увидел, как страх и паника снова начинают ею овладевать. Не дав ей как следует наполниться влагой, быстро и неожиданно вошёл в неё. Анжелика резко обмякла, перестала сопротивляться. До неё дошло, что произошло то, чего она так боялась. Сквозь завесу волос она смутно видела глаза Трегира. И лишь после этого он начал осторожные движения; он дарил ей ласку, не торопясь, шепча нежные слова, покрывая лицо мелкими поцелуями... Он не разделся полностью, каким-то шестым чувством понимая, что именно его нагота и его тяжесть напугали её в первый раз.

Паника отступила сама по себе, страх ушёл. Первая боль от того, что её взяли вот так, «на сухую», прошла, уступая место неизвестно откуда взявшейся истоме. Может, подсознательно она давно была готова к такому повороту событий: чтобы её брали силой? Ведь привыкла же она всё решать с Трегиром посредством борьбы. А может, ей надо было таким образом оправдаться перед собой?

Анжелика закрыла глаза. В низу живота медленно сворачивалась спираль. Она заставляла девушку податься вперёд, навстречу мужчине, вторить его ритму, тереться клитором о его плоть. Дыхание учащалось. Рот приоткрылся и звуки, чужие и незнакомые ранее, прорывались словно сигналы азбуки Морзе. Она чувствовала, что вот-вот наступит кульминация, тот момент, ради которого это всё начиналось. Её тело напряглось, её лоно сжалось, захватывая в плен того, кто был в ней. Она дёрнулась, сдавленно заскулила, словно прося добавки, снова дёрнулась, ногами ещё крепче обняла его и закричала.