–Э, отец, а меня ты почему выкинул из очереди? – раздался голос Майкла, среднего брата Трегира.

–А у тебя и так потомство по всему свету разбросано.

Анжелика ошеломлённо смотрела то на великого герцога, то на Леона. Трегир и Генри слегка поглаживали её по рукам, лежащим на коленях.

–Вы с ума сошли, что ли? Ни вы, ни Леон, ни черт усатый не дотронетесь до меня. вам ясно? – она встала так резко, что ни Трегир, ни Генри не успели отреагировать.

–Ваше Высочество, вернитесь на место, сейчас вопрос решается по вам, – герцогиня перегородила ей дорогу.

–По нам? Не надо по нам ничего решать! Мы сами это сделаем, когда посчитаем нужным. Трегир, отстань, – отмахнулась она от мужа, который подошёл к ней и попытался вернуть её на место, при этом приговаривая: «Помолчи, я сам всё улажу».

–Трегир, оставь её, – указала герцогиня сыну. – Именно по вам, дорогая.

Анжелика рванула к выходу. На пути возникла королева, которая протянула руку с веером, чтобы преградить путь.

–Да не трогайте вы меня! – Анжелика вырвала веер из руки королевы и, переломив его, бросила на пол. – Это чтобы больше не смели меня касаться, – потом она посмотрела на застывшую от недоумения королеву. – А вы вообще какое имеете право мне препятствовать? Вы, собственно говоря, мне кто?

–Я – ваша мать!

–Кто? Мать? Кукушка ты, а не мать… – Анж прервала королеву и, оттолкнув её от себя, выбежала из зала.

–Что, что вы наделали?! – вскричал Трегир.

–Мы? – грудь герцогини вздымалась от гнева. – Это ты виноват. Ты её избаловал, ты ей всё прощаешь. Зачем надо было устраивать этот многочисленный приезд гостей? Получил награду?

Трегир рванулся было за Анжеликой, но голос отца его остановил: «Трегир, не стоит! Хоть раз послушайся меня, – Трегир остановился, повернулся лицом к отцу, говоря всем своим видом, что слушает. – Трегир, ты нашел её, когда она была ещё ребёнком. Ребёнок требует установления рамок дозволенности. Ты тогда это не сделал. Ты привёз её сюда больше двух лет назад. Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты поставил её на место? Чтобы она знала, что ей можно, а что нельзя. И ты опять меня не послушал. Чего ты добился? Кто ты для неё? Где твой авторитет? Она ещё очень молода, она может наделать глупости, но ты-то. Ты за неё несешь ответственность. Так ты её несёшь? Не из-за твоей ли безалаберности она регулярно посещает королевский совет? Не из-за твоей ли вседозволенности она умудрилась ввязать в историю, после которой её пытали? Так хоть сейчас прояви свою волю. Она должна тебе подчиниться ради её же безопасности. А теперь можешь идти. И, умоляю тебя, не давай ей понять, что ты считаешь себя виноватым. И не пытайся завтра меня обмануть. Я без труда смогу это проверить».

Королева присела на корточки, подняла разломанный веер. Этот старенький, ею лично заштопанный веер она хранила всю свою жизнь. Когда-то ей его подарила её бабушка – властная и гордая герцогиня, одна из потомков венгерских королей. Но с внучкой бабушка была очень внимательна и нежна. Она понимала, что быть среди властьимущих – это нелегко. Когда юная Елена выходила замуж за короля, который был старше её красавицы на восемнадцать лет, бабушка втайне плакала, ибо видела, какой у него нрав. Из многих девушек принц выбрал именно Елену, прельстясь скорее её красотой, чем положением. И вот сейчас этот веер, эта память о её детстве, был сломан безжалостной рукой родной дочери. Королева подняла его с ковра. Как ей хотелось плакать. Плакать, как плачут смертные, от обиды, от боли в сердце, от невысказанной материнской любви.