– Ида! – обрадованно завопила она. – Что с тобой? Почему у тебя голос такой? Ты что, заболела?

– Рюха… меня… меня у… у… били… – Слабый, неестественно протяжный голос прерывался тяжелым хриплым дыханием, всхлипами и вновь возникал, тянул плохо понятные слова: – Рю-ха!.. Юрку… я… ты… ты… тоже… дю… дю… бе… рись… а… су…

Голос смолк, и больше не было слышно ничего. Мертвая тишина стояла в трубке.

– Ида! Ида! – звала Варя, но ответа не было. Варя швырнула трубку на рычаг и заметалась по комнате, поспешно натягивая одежду. На джинсах заело молнию, пуговицы на кофте не лезли в петли. Почти плача от досады, она плюнула на пуговицы и завязала кофту узлом на животе, отпихнула Персика, суетящегося у нее под ногами, и кинулась к двери. Уже отперев замок, она вдруг передумала, вернулась к телефону. На всякий случай она набрала номер Иды и несколько секунд слушала короткие гудки. Чуть помедлив, она решительно набрала ноль два.

– Дежурный по городу, – ответил усталый голос. – Слушаю вас.

– Здравствуйте, – заторопилась Варя. – Мне сейчас позвонила подруга и сказала, что ее убивают…

Она не знала, как объяснить ситуацию дежурному, и намеренно подправляла Идины слова.

– Кто убивает, муж? – Голос в трубке стал немного досадливым.

– Нет, нет, она не замужем, – опять заспешила Варя. Ей казалось, что дежурному сейчас надоест ее слушать, и он бросит трубку. – Она не успела мне сказать… объяснить… или ей не дали… Но там точно что-то случилось, я уверена! Помогите, пожалуйста!

– Адрес? – коротко спросил дежурный.

– Заозерный, десять, квартира восемь, – отрапортовала Варя.

– Ваш адрес, фамилия?

Варя назвалась, и дежурный, коротко бросив: «Проверим», отключился.

Варя выскочила из квартиры и понеслась по лестнице вниз.

Дежурный по городу связался с экипажем патрульной машины:

– Зубов, ты где сейчас? – спросил он. – Подскочи на Заозерный, десять, проверь восьмую квартиру. Заявление поступило…

Когда Варя, с трудом поймав такси, приехала к Иде, там уже была и полиция, и «Скорая помощь». Но никакая помощь Иде была уже не нужна. Она навзничь лежала на диване, и на ее бледном лице застыло знакомое Варе выражение надменного ангела. По комнатам ходили люди, щелкали фотокамерами, засыпали вещи порошком для снятия отпечатков пальцев, рылись в Идиных вещах – Иде было все равно.

Варе пришлось опознавать Иду и отвечать на вопросы полицейских. По репликам полицейских она поняла, что Ида, по всей вероятности, умерла от большой дозы героина, которую ввела себе в вену сама. Следов насилия и присутствия чужих людей в квартире не обнаружили. А вот шприц со следами наркотика и отпечатками Идиных пальцев лежал на столе, рядом с прощальной запиской, напечатанной на компьютере. Всего несколько безличных, ничего не объясняющих слов: «Прошу никого не винить… не хочу жить… прощайте…»

На следующий день Варя сидела перед следователем Седовым – полным лысоватым мужчиной лет тридцати пяти и старалась убедить его, что Ида никак не могла покончить с собой.

Флегматичный следователь Седов все Варины доводы в грош не ставил и не скрывал этого. Иду он называл «потерпевшей Зайцевой», а к Варе пренебрежительно обращался «вы, девушка».

– Вы, девушка, тут домыслы мне не стройте. Факты, факты излагайте.

Кроме Вари и следователя Седова в кабинете присутствовал еще один человек. Худой, коротко стриженный, длинноносый и длинноногий. Варе его не представили, и про себя она назвала его Носоногом.

Носоног, согнувшись в три погибели, сидел в низком кресле позади Вари. Сидел неподвижно и молча, но Варя чувствовала, что он тоже участвует в допросе. Время от времени Седов уводил глаза за Варино плечо, и между ним и длинноносым типом в кресле протягивалась невидимая нить взгляда. Пару раз Варя оглядывалась и каждый раз наталкивалась на внимательный, чуть насмешливый взгляд незнакомца.