Она была Подружкой Смерти, она помогала ей, поставляла «клиентов» и когда приходила на кладбище проводить очередного, Смерть улыбалась ей с его мертвого лица.

Сегодня она, как обычно, пришла на свидание со своей подругой, но на этот раз что-то было не так. Там, на кладбище она вдруг почувствовала присутствие чужого враждебного биополя. Она мигом определила, от кого исходил энергетический посыл. Долговязая, невзрачная девица. И сразу вспомнила, где видела ее. У нее была великолепная память на лица.

Эта девица ехала в том самом автобусе, где у нее был контакт с клиентом. Тем самым, что скалился теперь в гробу. Потом девица еще толкнула ее на выходе и долго извинялась…

Это было неприятно. Очень неприятно. Это означало, что девица могла видеть момент контакта. Может быть, она ее умышленно толкнула? И извинялась долго… Хотела получше запомнить?

Мелькнула мысль: уж не полиция ли… Но когда она пошла с кладбища, и девица почти вприпрыжку понеслась за ней, эта мысль тут же пропала. Нет, никаким профессионализмом тут и не пахло. Детский сад, казаки-разбойники…

Тогда кто же она и что ей надо? Не родственница клиента, все его родственники пробиты и идентифицированы. Скорее всего, коллега, иначе что ей делать на похоронах? Но эта привязка не дает достаточной информации. Поэтому следовало продолжить наблюдение.

Женщина со шрамом довела непонятную девицу до дома. У самого подъезда та столкнулась с костлявым стариком, вышедшим из дома с мусорным пакетом, который тут же сердито закричал:

– Варька! Горе-луковица! Шляешься в непогодь, вон мокрая вся как юж!

Девица что-то пропищала в ответ и скрылась в подъезде.

Та, которую называли Осой, удовлетворенно улыбнулась: теперь она знала не только адрес, но и имя. Остальное было делом техники.

Наутро Варя проснулась с температурой, жутким насморком и болью в горле. Постанывая и шмыгая носом, она сползла с дивана, оделась и пошла выгуливать Персика. Пока Персик носился по газонам, она, скорчившись, сидела на лавочке и тряслась от озноба, хотя на улице было тепло.

Стояло погожее летнее утро, о вчерашнем урагане напоминали только непросохшие лужи и валяющиеся повсюду обломанные сучья тополей. Природа, как гневливая мать, наказавшая непослушных детей, смягчилась и снова улыбалась солнечной улыбкой.

Вернувшись домой и накормив Персика, Варя снова залезла в постель, с головой зарылась в одеяло и задремала. Сон был беспокойным и тяжелым. В больной голове крутились обрывки сновидений, мелькали и возвращались, и в конце концов осталось мучительное ощущение ходьбы по кругу, и этому не было конца.

С трудом выбравшись из сна, Варя села в постели и огляделась. В квартире тихо, в солнечном пятне на полу, выкатив сытое брюшко, валяется Персик. Все в мире благополучно, только она, Варя, – больная, сопливая и несчастная. И никому нет до нее дела, и даже стакана воды ей некому подать. Она уткнулась лицом в подушку и заплакала вслух.

Вдруг что-то тяжело шмякнулось возле ее лица. Варя вздрогнула и открыла глаза. На подушке, прямо на чистенькой наволочке в цветочек, лежала огромная кость-мосол, старательно обглоданная и обмусоленная. А над ней маячила веселая мордочка Персика. Взгромоздившись передними лапами на подушку, он бешено тряс хвостом, жарко дышал и заговорщицки поглядывал то на кость, то на Варю.

«Я вижу, что тебе плохо, – говорил его взгляд. – Погрызи! Хорошая еда помогает буквально от всего!»

Варя засмеялась сквозь слезы, двумя пальцами взяла кость, опустила ее на пол, перевернула подушку и снова легла.