– Какой хлеб мы сегодня печём? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал естественно.

– Обычный, конечно, – ответила женщина с лёгким удивлением. – Десять буханок белого для зажиточных клиентов, десять ржаного для обычных покупателей, и булочки с корицей, как всегда, по понедельникам.

Я кивнула, запоминая информацию. Значит, в этом мире понедельник – день корично-булочный. Отлично.

Следующие два часа прошли в напряжённой работе. Я старалась повторять все действия за Маргарет, периодически внося коррективы, когда видела явные ошибки в технике. К моему удивлению, мои новые руки обладали мышечной памятью: они знали, как обращаться с тестом и формами, без мыслительных усилий с моей стороны.

Когда первая партия хлеба была вынута из печи, Маргарет, поставив буханки остывать на деревянную решётку, с гордостью их оглядела:

– Какие красавцы! Попробуй, – она отломила кусочек ещё горячего хлеба и протянула мне.

Я поднесла корочку к лицу и понюхала. Запах оказался неплохим, но без той глубины, которую даёт хорошая закваска. Откусила и начала вдумчиво жевать. Плотная, слегка влажная текстура и пресный вкус с горчинкой.

– Вкусно, – солгала я, не желая обидеть Маргарет.

Женщина радостно просияла и отвернулась, возвращаясь к работе. Я же потихоньку осмотрела стоявшие на полках продукты. Качество оставляло желать лучшего: мука низкого сорта, дешёвое сливочное масло, яйца, не первой свежести, несколько баночек со специями, потерявшими аромат.

Настал черёд булочек с корицей. Я с интересом наблюдала, как Маргарет готовит тесто и начинку. Рецепт был элементарным: слишком много муки, слишком мало масла, щепотка дешёвой корицы и горсть изюма сомнительной свежести.

Когда булочки были готовы и вынуты из печи, я не ощутила того привлекательного аромата, от которого рот мигом наполнялся слюной предвкушения гастрономического удовольствия. Запах был слабым, блёклым, совершенно невыразительным.

– Пять пенсов за штуку, – с удовлетворением сказала Маргарет, выкладывая булочки на витрину. – Может, сегодня продадим больше, чем на прошлой неделе.

Я взяла одну из них и откусила. Тесто было жёстким, начинки мало, а вкус оставлял желать лучшего. Наверняка с таким товаром дела в этой пекарне шли неважно, мягко говоря.

– Мама, – осторожно начала я, – а мы всегда делаем булочки по этому рецепту?

Маргарет нахмурилась.

– По рецепту твоей бабушки, как и весь наш хлеб. Почему ты спрашиваешь?

Я пожала плечами.

– Просто подумала… может, стоит попробовать что-то новое? Добавить больше масла в тесто или меда в начинку?

Собеседница мигом нахмурилась, упрямо поджала губы:

– Мы не можем позволить себе тратиться на новые ингредиенты, Уитни. Ты же знаешь наше положение.

– Какое положение? – вопрос вырвался прежде, чем я успела подумать.

Маргарет тяжело вздохнула, опускаясь на стул.

– Ох, горемычная ты моя, явно ведь голову зашибла! После смерти отца наши дела идут всё хуже. Люди, с появлением Джонсонов, теперь предпочитают их новую пекарню, что на главной улице. У них печь получше, да и прилавок с товаром куда красивее нашего. – Она устало потёрла виски, будто пытаясь снять вдруг накатившую боль. – Если в этом месяце мы не выплатим долг за муку, Оливер больше не даст нам товар в кредит.

Я почувствовала, как внутри всё дрогнуло от жалости к этому, по сути, чужой мне, изможденной женщине. Мне отчаянно захотелось ей хоть чем-нибудь помочь.

– Прости, я просто… после вчерашнего падения некоторые вещи вылетели из головы, – попыталась я объяснить своё странное поведение.