Макс решил, что посмотрит диск утром. На Альбинином компьютере.

– Я пошёл? – спросил он разрешения.

– Иди. Только ты это… не увлекайся мистикой разной. Реально смотри на происшедшее.

– А это не зомбирование моего нежного, не искалеченного полтергейстом сознания? – Макс был уже в прихожей.

– Завтра с утра в лабораторию, в девять тридцать ко мне, – напомнил Карачун и вытолкал молодого человека за дверь.

Альбина взяла трубку сразу, словно сидела возле своего шикарного, стилизованного под старину, телефона. Или только что положила, закончив предыдущий разговор.

– Ало-о-у?

– Привет. Ты ещё не спишь? – совершенно идиотский вопрос, но что поделать – что сказал, то сказал.

– Сплю, коль слышу твой голос. – Обида. Непритворная обида. – Как бизнес? – Сказано настолько сухо, что у Макса стало горько во рту. Сказано просто так, чтобы что-то сказать. Альбину совершенно не интересовал в эту минуту вопрос о его бизнесе. Да она и не была дурочкой; никогда не спрашивала о том, где работает её любовник, но зато знала совершенно точно, что Макс и коммерция – вещи несовместимые.

– Великолепно! – Макс попробовал проглотить горький комок. – Дивиденды получу завтра. И сразу же верну долг.

– Боюсь, не вернёшь…

– Напрасно боишься. Никто не может упрекнуть меня в том, что я не возвращаю свои долги. – Макс произнёс эти слова тоном человека, оскорблённого недоверием до глубины души.

– В твоей порядочности я нисколько не сомневаюсь. Я улетаю сегодня ночью… Через четыре с половиной часа вылет.

– Далеко?

– Далеко.

– И всё же, куда?

– В Лурпак.

– Когда вернёшься?

– Не знаю.

– Альбина! – Макс испугался, что она сейчас повесит трубку.

– Что?

– Мне не нравится, как мы разговариваем с тобой сейчас.

– Мне тоже… Извини.

– Я приеду?

– Зачем?

– Поговорить.

– Зачем?

– Альбина!

– Что?

– Я сейчас приеду, Машка!

– Нет. Не приезжай, Максим. Не нужно. Я не хочу.

Максим долго вслушивался в короткие гудки. Хотел набрать снова Машкин номер, но передумал.

«Надо полагать, в наших с Машкой отношениях наступил некий перерыв, – подумал он. – Может, это и к лучшему?..»

В квартире Макса было, как всегда, пусто, тихо и душно. Макс распахнул окна и с улицы в комнату ворвался свист припозднившегося троллейбуса и прохладный ночной воздух, надувший парусами тонкие шторы.

Спать не хотелось, выспался в самолёте. Когда Макс укладывал мёрзлых раков на блюдо, чтобы засунуть в микроволновку, раки весело гремели панцирями. Перед поздним ужином Макс решил заглянуть в досье Вошкулата.

Вначале он лениво прокручивал колёсико мышки, бегло просматривая основные этапы жизни и научной карьеры профессора, но, когда добрался до событий двухлетней давности, стал ощущать острый интерес к его персоне.

Вошкулат оказался человеком странным, противоречивым и каким-то… скользким. Выяснялось, что он никогда не увлекался уфологией, даже напротив, был её ярым разоблачителем и первым оппонентом в любом споре с представителями этой лженауки, как он её называл. А ещё он называл уфологию опиумом для слабонервных и мыльной оперой для тех, кому хочется ходить в дураках. Он вообще не был сдержан в эпитетах, называл уфологов бездельниками, паразитами и даже шизофрениками от науки. Таких убеждений Вошкулат придерживался до определённого момента, а точнее, до третьего августа позапрошлого года.

В тот день в Крафте, университетском пригороде Айзенбурга, столицы Лурпака, проходил симпозиум уфологов. В неформальную группу скептиков входил и Алексей Владимирович. Более того, именно он должен был выступить с разгромным докладом, который тщательно готовился всеми участниками вышеназванной группы. На симпозиуме произошла сенсация: Вошкулат, не поставив в известность никого из коллег, от доклада отказался, сорвав тем самым разгром уфологов. Под негодующие взгляды коллег и торжествующие взгляды противников, Алексей Владимирович покинул Крафт и вернулся в Россию, а, вернувшись, стал, ни с того, ни с сего, убеждённым уфологом. Казалось бы: ну, чего странного? Человек поменял убеждения, такое случается. И довольно часто. Но принимать на веру искренность учёного Максу не хотелось, мешала стремительность перерождения.