– Что?! – Она раздражённо и презрительно фыркнула, усмехаясь. – Сын величайшего в мире алхимика не может сделать простецкую отраву для крыс!

Её резкий разворот головы к двери и задранный в потолок нос, картинно и надменно демонстрировали разочарование и обиду.

– Этого я не говорил. Я в состоянии изготовить любой яд. Я могу даже сварить столь необходимое вам зелье для прерывания беременности, но я не могу дать вам его из этических соображений. И не вздумайте обращаться к моему отцу с подобной просьбой: вы получите от него такой же ответ, только в более резкой форме. Я понимаю, вы совершили ошибку, однако на этом и стоит остановиться. Не надо делать ещё одну. – Арсений действительно сочувствовал женщине, хотя и презирал её в то же время. Он искренне полагал, что помогает ей и в будущем она будет только рада его отказу.

– Ошибка! Да что ты знаешь о жизни, мальчишка! Ты представляешь, как ко мне будут относиться люди, когда узнают, что я переспала с мужчиной до свадьбы! Какие грязные сплетни будут про меня распускать! Да меня даже не на один бал больше не позовут, не в одно приличное общество не пустят! А что будет с ребёнком, когда он родиться? Они ведь и его тоже будут презирать, будто он виноват в чём-то! Ему никто не даст спокойно жить, все будут на него коситься и перешёптываться за его спиной! Как мне дальше жить со всем этим?! – Голос женщины оставался твёрд, пусть и был слишком громок, но слёзы лились по её щекам обильными потоками, смывая пудру и тушь.

Посмотрев прямо в глаза Арсения, дама не нашла там понимания. Прикрыв лицо руками, она опустила голову, и принялась громко и отчаянно всхлипывать, высоко подёргивая плечами.

– А мне как дальше жить? Как мне жить, зная, что я помог вам убить ребёнка?! Прожить жизнь в презирающем тебя обществе можно, это трудно, несомненно, но возможно. А вот жить с кровью детей на руках – невозможно! Я уж точно не смогу идти по жизни с таким грузом. Для меня это слишком. Да уверен, что и для вас тоже. Просто вы сейчас слишком напуганы своим тяжёлым будущим, чтобы осознавать это. – Он сел рядом с ней и обнял её, стараясь отринуть своё презрение к ней и найти в себе сострадание, которое, безусловно, было. Несомненно, где-то внутри своей ещё юной души, он испытывал жалость к ней, однако он не знал, как ещё он мог помочь ей.

Быстро качнув плечами, она сбросила его руки со своих плеч, вскочила с кровати, отпружинив от матраса, и вылетела прочь из его спальни.

Не торопясь, Арсений отправился за ней; но в прихожей он застал только растерянную мать, ошарашенно глядящую на настежь распахнутую входную дверь.

Озадаченная таким поворотом Мария нелепо пятилась к комнате своего ненаглядного сынишки, опасаясь, что случилось что-то ужасное; он положил руку на её спину, чтобы она почувствовала, что с ним всё в порядке.

– Что, неужто, ещё одна девица приходила за эликсиром для прерывания беременности? – Её, всё ещё мокрая после мытья полов, рука нежно скользнула к его затылку, а затем мягко угнездилась на его шее.

– Не совсем. Эта дама оказалась поизобретательнее: она просила яд для крыс. – Крепче прижав мать, Арсений поцеловал её в щеку. После столь трудного разговора с клиенткой, его совсем не раздражали материнские нежности, ему и самому хотелось кого-нибудь обнять, дабы успокоить нервы.

– Ну, это для нас тоже не ново. И откуда только взялся этот глупый миф, что крысиный яд в малых количествах приводит к выкидышам.

– Не знаю. Но мне всё равно её жаль, доверилась не тому мужчине и теперь страдает. Бывают же такие гады.