– Ну да, вытащил… – горько усмехнулась Юля.

– Это потому, что я перекинулся со злости, а обратно никак, только если в болото. Ты как ляпнула, что во мне ни души, ни сердца… Испугался я, что так оно и есть.

Юля и впрямь ему поверила – не стал бы он рисковать, если б уверен не был.

– Но если ты Змея убил, то это тогда кто? – указала она на неподвижное чешуйчатое тело.

– А ты сама посмотри. – Мальчик кивнул туда, где дрожал голубой огонек.

Юля сощурилась, вгляделась внимательно: свечение окутывало некий овальный предмет. Это же…

– Яйцо, – догадалась Юля.

– Вылупится новый Змей, отсчет заново пойдёт. Понимаешь, что это значит?

Юля покачала головой.

– Ты можешь мне парой стать – женщины еще никогда отсюда живыми не выбирались, ты первая. Будем с тобой вместе лесом заправлять, следить за порядком. Дело-то почетное, хоть и непростое. Только решить сейчас надо, покуда скорлупа змеиная еще целехонька…

Юля молчала. Все это время он был здесь, он знал, он помнил. И чего-то, наверное, ждал. Ждал, что и она вспомнит его.

– Нет, – она взяла его за руку, – если соглашусь, кто живую воду Сонечке принесет?

– Но ведь ты сказала… Лучше умереть, чем одной…

– Так ведь я теперь и не одна, – улыбнулась Юля.

Мальчик крепко сжал ее ладонь, напряженно вглядываясь в голубоватый мрак. О чем он думал? Жалел ли, что признался? Как жил все эти годы с ней рядом?

Она все спросит, все выяснит. Позже. Обязательно.

…а ведь когда-то никто, кроме него, не был нужен.

Сонечка плакала. Пузатая сумка занимала всю табуретку, сверху восседал плюшевый слон. Юля делано улыбалась, большими пальцами ловя крупные прозрачные слезы на Сонечкиных щеках.

– Я буду приходить, по четвергам и субботам, как договорились! – в который раз пообещала она.

– Обязательно.

– И ты должна побывать у нас в гостях! Мама с папой очень обрадуются!

Юля механически кивала. Родители Сонечки, наверное, очень удивятся, когда к ним домой заявится незнакомая тетка, которую они в первый раз видят. Да и Сонечка, вероятно, забудет о санитарке, с которой провела две недели своей жизни. Таких коротких и таких важных.

– Звони мне. – Сонечка обняла Юлю, повисла на шее приятной тяжестью. – И я тебе буду звонить. И Дрёмушку не забывай кормить, ладно? Пусть другим тоже снятся хорошие сны!

Мир вдруг поплыл странными радужными кругами. Юля вроде бы моргала, но никак не могла смахнуть наваждение: палата переливалась, неожиданно громко и звучно запели птицы, лавандовый дух окутал, словно на цветущем лугу. И так ей стало хорошо, так уютно, как в детстве, за тощей спиной Лешего, самого лучшего друга в мире…

– Спасибо! – прошептала Сонечка, разжав руки.

Юля кивнула, просто потому, что попробуй она ответить, и слезы брызнули бы. А Сонечка подхватила сумку, вышла из палаты, оставив Юлю одну.

– Ты спасла ее, – заметил тихий старушечий голос с подоконника.

Юля оглянулась. Дрёма сидела, свесив ножки в войлочных ботиночках, и ловко перебирала спицами.

– Да-да, всё знаю, – закивала старушка. – Ей в кошмарах снилось, как она умирает. А сегодня чистенькая проснулась.

– Я что-то почувствовала, – пробормотала Юля, сама не понимая, отчего дрожит и еле на ногах стоит. Опору бы, опору. – Только что…

– Да-да, – повторила Дрёма. – Хоть и колдунья, да малехонька еще, чтоб самой смерть отпугнуть. А ты не подвела, вытащила, отвадила от нее черную гадину.

– Так она… – Юля прижала ладонь к груди, будто там еще тлело Сонечкино колдовство.

– Тебе ли дивиться? – хмыкнула Дрёма. – Подрастет, окрепнет, глядишь, и отплатит тебе добром.