Дед Миша распахнул ворота, впуская машину.

– Помнишь, что ты сказал, когда в первый раз сюда приехал? – въезжая во двор, спросил у Женьки папа.

– Спросил, зачем мы приехали к трем медведям, – смутился тот.

– Ему было два года, – улыбнулась мама. – Что он еще мог сказать?

Все горячо обнялись.

– Ну, внучек, ты даешь, – охала баба Нина. – Ростом уже с мать. Ой, а нога, дедунь, ты глянь, не сороковой ли? – Она снова повернулась к внуку: – Ты точно в шестой класс перешел или уже в восьмой?

– Ну, ба, – засмущался Женька.

– Подрос! Скоро и меня, и отца обгонишь. – Дед одобрительно похлопал внука по плечу. – Ну а где друг-то наш новый? Показывай.

– Здесь, – Алексей открыл задний борт прицепа.

Пес не шелохнулся и не открыл глаз, даже когда папа взял его на руки. Он безвольно обмяк и тяжело дышал.

– Ох ты, милый, – запричитала баба Нина. – Давайте его сюда.

Место для пса уже было готово. В углу веранды расстелили тюфяк и поставили две миски – для еды и воды.

– Клади, Алексей, – скомандовал дед Миша. – Наталка, звони-ка Ирине. Дело срочное. Пусть едет.

Иринку, школьную подругу мамы, знала каждая собака в районе, а еще коты, лошади, ослы, коровы и остальная живность. Знали и любили. Она с самого детства мечтала стать доктором, «только не человечьим». В школьные годы тащила домой всех подряд: лечила ранки, капала глазки, чистила ушки. После школы поступила на ветеринара. Закончила с отличием, вернулась в родные места к своим пациентам, получила прозвище Айболит Предгорья и открыла кабинет с таким же названием.

– Давно он такой?

Она осторожно присела рядом с псом. Тот лежал на боку, дышал звучно и прерывисто.

– Не знаем, – Наталья пожала плечами. – Он с нами всего пару часов.

– Но сторож сказал, что четыре дня назад он бегал и даже в яму сам слез, – добавил Женька.

Наталья поняла, что «не человечьему доктору» нужны подробности, и тут же ей рассказала про ферму, смерть Савельича и яму. Выслушав всю историю, Иринка принялась за осмотр. Ощупала пса, осторожно приоткрыла пальцами глаза, осмотрела пасть, потрогала десны. Достала стетофонендоскоп и долго слушала, особенно в области груди.

– Если бы остался в яме, – она наконец-то поднялась с тюфяка и повернулась к семейству, – ночью бы сдох.

– Так мы успели? Да, теть Ир?! – Женька с надеждой заглянул ей в глаза.

– Давай так, дружочек, – она положила руку ему на плечо и ответила, растягивая каждое слово, словно старательно подбирала правильные: – Ты уже взрослый, поэтому я скажу как есть. Пес сильно обезвожен. Для собак это смертельно. Я сделаю все, что нужно: и капельницу поставлю, и укольчик, но ничего не обещаю. Он очень слабый. Ждем до утра. Дотянет – жить будет. Понимаешь?

Женька молча кивнул. Губы сжались в тонкую полоску.

Следующие пару часов он не отходил от пса. Сидел рядом, смотрел на капли раствора в фильтре капельницы, гладил по жесткой и плотно сбитой шерсти. Иногда наклонялся и что-то шептал. Остался рядом даже после отъезда ветеринара и позднего ужина.

– Что будет? – качала головой баба Нина.

– Справимся, – успокаивал ее дед Миша. – Не с таким разбирались.

Спать с псом на веранде Женьке не разрешили. Баба Нина не стала слушать даже такие веские аргументы, как «тетя Ира сказала» и «вдруг ему помощь понадобится, а нас рядом нет». Вердикт был вынесен: собаки на веранде, люди в доме!

– Ты не переживай, – подбодрил внука дед Миша. – Веранда у нас хорошая, не продувается. Да и ночи уже теплые. Псу здесь хорошо будет. Ну а мне ночами все равно не спится. Часто выхожу, вот и присмотрю за ним.