– Серый, ты куда? – растерялся Женька. – А ну-ка вернись!

Пес не остановился.

– Назад! Ко мне!

Женька в отчаянии бросил траву на землю и ринулся вдогонку.

– Ах ты, чучело лохматое! – выкрикнул он в сердцах.

Неожиданно пес остановился.

Остановился и Женька.

– Чучело лохматое? – удивленно повторил он.

Пес медленно развернулся, сделал несколько шагов в обратном направлении и снова остановился. Женькины брови подскочили вверх. Он осторожно прошел разделяющие их метры и опустился перед псом на колени:

– Ты – чучело?.. Лохматое?.. – Он попытался заглянуть псу в глаза. – Тебя так Григорий Савельич называл?

Пес не уходил, но все еще отворачивал морду, хотя тут же косил глазами на Женьку, осторожно, словно подсматривал, словно хотел узнать в нем кого-то, убедиться, что не ошибся, прежде чем обернется окончательно.

– Ну конечно! – Женьку осенило: – Никакой ты не Джек, и не Валет, и даже не Серый. Хотя и серый тоже. Ты – Лохматый!

Пес фыркнул, буркнул и повернул морду. Затем потянулся к Женьке и лизнул его в лицо.

В сердце екнуло, а внутри все заклокотало от счастья.

– Лохматый, – Женька обнял пса, принялся гладить его и шептать на ухо: – Лохматый, Лохматый, Лохматый.

Пес положил голову Женьке на плечо и махнул хвостом. Сначала нерешительно. Один раз. Потом еще и еще. И вот уже песий хвост ходил ходуном, а вместе с ним и вся задняя часть, отзываясь на кличку.

– Я нашел! – радовался Женька.

Он улыбался. Он снова и снова обнимал пса, которого точно звали Лохматый.

После этого вечера все изменилось. Пес теперь жил в вечном движении. Куда бы ни шел Женька, он всегда сопровождал его. Утром, когда нужно было кормить кроликов, Лохматый трусил вдоль клеток вместе с мальчиком. Конечно, задерживался у последний клетки посмотреть и «поболтать». Если наставала пора ехать в сады, Лохматый тут же запрыгивал в кузов «Муравья» и величественно укладывался, показывая, что он готов. В саду они играли в перетягивание каната, которым служила любая попавшаяся под руку тряпка, или в салочки.

– Догоню! – кричал мальчик и бежал за псом.

Пес отбегал нерешительно, все время оглядывался и искал глазами Женьку. А Женька хлопал его по лохматой спине и бросался прочь.

– Осалил! Осалил! Теперь поймай меня!

И пес бежал со всех лап, догонял Женьку и прыгал на него, порой сбивая с ног. Тот со смехом валился на траву, а пес тут же принимался лизать ему щеки или тыкать носом, чтобы немедленно вставал.

– Хороший, хороший пес Лохматый, – хвалил его Женька и снова затевал игру. – Догоню, Лохматый! Догоню!

Вечером снова кормили кролей. Лохматый не отставал ни на шаг. Перед сном умудрялся даже протискиваться в двери летнего душа, когда Женька там купался. Ужинали всей семьей шумно и весело. В споре «кто быстрее очистит свою тарелку» выигрывал Лохматый, но и Женька не отставал. Баба Нина ругалась и на пса, и на внука, потому что «нечего глотать кусками». Спать оставались на веранде – дед отстоял.

Так незаметно пролетели две недели. Но вот однажды утром пес пропал.

– Когда я проснулся, его уже не было, – тараторил Женька. – Мы с папой проверили всю усадьбу. Были в саду, даже на речку съездили на великах. Деда, где он может быть?

– Заводи машину, Алексей, – дед Миша махнул рукой. – Поезжайте на ферму.

– Думаешь, там? – удивился папа, но, не дожидаясь ответа, пошел в дом за ключами.

– Тута, – подтвердил сторож Иваныч. – Ранехонько прибежал. Все вынюхивал, яму, видать, искал. Да только засыпали ее и уже, вишь, все цементом залили. Стройка началась. Я его на кладбище свел. Тут недалече. Километр, а то и меньше. Найдете. Последний рядок. Крайняя могилка Савельича и будет. Да и фотография там большая стоит. Узнаете.