- Прекратите. Это уже перебор.

- Ну ладно, можешь понюхать меня, я помылся и полил себя туалетной водицей. Не в смысле которая с унитаза, а та, которая тебе нравится, - ноль. Ноль реакции. Как будто передо мной совершенно другой человек.

- Я пошла переодеваться, приятного аппетита.

- Стой, - хватаю ее за запястье. – У тебя что-то случилось?

- Нет, все нормально, - вырывает руку и, не смотря на меня, идет к выходу.

Не так я себе представлял свой завтрак, вот совсем не так. И день тоже. Только ближе к вечеру, причем реально к позднему вечеру, Полина в прямом смысле ожила. Стала вести себя как обычно, а если быть точнее - уверенно. И вроде бы понимаю, что в восемь вечера ее надо бы отпустить домой, свинство – держать ее до такого часа, но вот совсем не хочется, да и не изъявляет она никакого желания поскорее выйти из отделения. Я бы сказал, напротив, хочет остаться здесь.

- В принципе, ты можешь идти, - нехотя выдавливаю из себя я, смотря на то, как она старательно выводит буквы в идиотском акте. – Тебя, наверное, друг по сексу уже заждался, пятница как никак.

- Я с ним сегодня не встречаюсь. Сие событие у нас запланировано на завтра.

- А ты разве не собиралась завтра на пляж?

- Собиралась и собираюсь. Мы на пляже этим любим заниматься, - не задумываясь, бросает Полина.

- Понятно. А мне не нравится. Песок в ненужные места забивается, - и вот тут стерильная царская особа подняла на меня голову и посмотрела так, словно я… букашка.

- На одной фабрике видать вас таких потаскунчиков делают.

- Что ты сейчас сказала? – это глюк или там реально было потаскунчик?!

- Ничего. Я закончила с актом и мне бы хотелось обсудить с вами Измайлова.

- А что его обсуждать? Мне казалось, мы вдоль и поперек по нему уже прошлись за сегодня.

- Вы не назначили ему ЭХОКГ. Он по выпискам лихорадил уже в последней больнице, и сейчас непонятно на что именно у него поднялась температура. Почему-то никто не додумался сделать ему настолько простейшее исследование. Дурь какая-то. Посев крови придет только че…

Не задумываясь прикладываю ладонь к ее рту, и как ни странно, руку мне не отбивают и даже не кусают.

- У меня почти чистая ладонь. Останови свой словесный умный поток и посмотри вот сюда, - убираю ладонь и подхожу к рабочему столу. Беру журнал исследований и открываю нужную страницу. – Я записал его на понедельник. Раньше никак.

- Ясно. Ну тогда я вроде все закончила. В принципе, можно домой.

- Стой, - в очередной раз хватаю ее за запястье и усаживаю обратно. Убедившись, что в ординаторской никого нет, пододвигаю к себе стул и сажусь напротив нее. – У меня к тебе деликатная просьба. У меня на затылке какая-то хрень. Я не могу понять, мне это кажется или там реально шишка. Можешь посмотреть? Точнее пропальпировать.

- Эмм… могу, наверное. Сейчас, только перчатки возьму, - да ну чтоб тебя!

- Не надо в перчатках. Я не лишайный и не вшивый. И голова у меня чистая. И твердого шанкра там не имеется.

- А он бывает на голове?!

- А ты не знала? У фигуристов, которые делают неумелые поддержки и держат на голове нижнее заразное достоинство своей партнерши.

- Да ладно?!

- Было дело. У нас в студенчестве приводили такой пример.

- Кошмар.

- Ага. Потрогай меня без перчаток. В смысле мою голову. Докажи, что ты можешь быть врачом, а не брезглей.

Ох, как же приятно смотреть за тем, как какого-то прям скручивает от противоречивых чувств. Я был уверен, что в момент соприкосновения с моей головой Полина отскочит к чертовой матери, но нет, дотронулась до нее двумя руками. Аллилуйя! За это надо выпить. Завтра.