– Не байстрюк, а бастард, – подсказала я. – Кому добавки?

– Не байстрюк, а бастард, – ответил Этьен. Он дрожал от страха с макушки до пят, но удачный отпор банде придал ему сил. Нож в ладони трясся, ладонь вспотела, но Этьен не опускал руку. – Могу добавить.

Главарь зашевелился на земле и пролепетал:

– Пацаны, выбейте из него все дерьмо… У меня голова треснула!

– Сейчас и жопа треснет, – подсказала я. – Давай, иди, выйди со мной раз на раз!

Этьен в ужасе покосился в мою сторону.

– Я не буду этого говорить, – прошептал он одними губами.

– Говори! – заорала я. – Говори, я знаю, что делаю!

– Сейчас и жопа треснет, – отчаянно повторил Этьен. – Давай, Жан-Люк, не ссы, выйди со мной раз на раз.

– Или ты только со своими шавками смелый? – подсказала я.

Конечно, Жан-Люк мог и не принять вызов. Для драк у него были загонщики и телохранители. Но и улепетывать побитым он тоже не мог. Когда удираешь, поджав хвост, то уже не можешь быть главным в компании.

И главарь это прекрасно понимал. Он поднялся, медленно двинулся вперед, сжимая кулаки, и я сказала:

– Мешок. Бей им насмерть, другого случая не будет.

– Мне конец, – прошептал Этьен. Он, вечный изгой и мальчик для битья, сегодня отважился бросить вызов банде своих обидчиков! Сейчас в нем не осталось ничего, кроме ужаса.

– Бей первый, я усилю, – пообещала я.

Жан-Люк бросился вперед, а у меня снова заныли пальцы. Я стряхнула с них искры в сторону мешка, Этьен размахнулся и ударил противника по корпусу.

Удар получился таким, что Жан-Люка отшвырнуло с дороги в канаву. Он взмыл, как листок бумаги, подхваченный ветром, и шмякнулся в грязь.

Отличный удар! Приятно посмотреть!

Гоп-компашка бросилась на выручку главарю – а я толкнула Этьена в плечо и приказала:

– А вот теперь погнали!

Этьен подхватил учебник с иероглифами, забросил мешок за плечо и побежал так, что только пятки засверкали. Вслед ему закричали и заулююкали, кто-то из загонщиков даже бросился за ним, но бежал недолго. Мы свернули в один проулок, потом в другой, потом вбежали в открытую калитку и оказались на какой-то лужайке перед золотистой высокой стеной дома – Этьен остановился, согнулся, уперев руки в колени, и так стоял несколько минут, тяжело дыша.

А потом он вдруг рассмеялся. Звонко, радостно, словно был новый год, и ему принесли самый желанный подарок.

– Я что же, отмутузил Жан-Люка? – спросил он.

– Да! – весело ответила я. – Знатных люлей ты ему отвесил! Молодец! А еще вешаться хотел.

Этьен выпрямился. Очень серьезно посмотрел на меня.

– А ты мне еще будешь помогать? – спросил он.

Ответить я не успела. За живой изгородью послышалась возня, и сварливый голос произнес:

– Я тебе говорил, гаденыш, не ходить сюда?

***

Из-за изгороди вывалились двое, и я поняла: вот этих мы не сможем одолеть с такой же легкостью, как банду Жан-Люка.

Первый был немолодой, уже лысеющий господин в темно-синем костюме. По увесистому брюху тянулась серебряная цепочка от часов, галстук немного съехал на сторону. Весь вид пузана говорил о том, что он готов взять Этьена за шиворот и выставить его отсюда.

Второй был высоким стройным юношей около двадцати. Такой же светловолосый, как Этьен, с презрительным выражением лица человека, который привык с колыбели, что его приказы выполняются, стоит ему пошевелить бровью. В его чертах я заметила нечто общее со своим подопечным: да это, кажется, законный сын князя! Брат Этьена по отцу.

– Я тебе говорил проваливать? – спросил пузатый и шагнул вперед, чтобы схватить Этьена за шиворот. Мальчик отпрянул в сторону и княжеский сын с ленивым удавьим спокойствием произнес: