– А как же, Зоя Аркадьевна. Федор, молодец, спускайся, только аккуратно. Ребята, держите крепче, – скомандовал я, отворачиваясь от дам.

Обе женщины, совершенно разные внешне, походили друг на друга как однояйцевые близнецы. Наверное, у всех номенклатурных теток есть что-то общее в манере поведения. Из-за чего они думают и говорят одинаково.

– Что мальчик делает? – поинтересовалась прибывшая.

– С лестницы спускается, – вежливо уточнил я.

«Интересно, какой у нее минус, если она с двух шагов не может разглядеть, чем занят Федор?» – подумал я.

– Молодой человек! Не смейте мне хамить! – процедила женщина.

– Егор Александрович, – вежливо представился я. – Хамить женщинам не приучен. Вы спросили, я ответил, – прокомментировал, со всей серьёзностью, на которую был способен.

Внутри словно кто-то подзуживал иронизировать и шутить, но я сдерживался, чтобы сильно не язвить.

– Молодой человек… – возмущенно начала дама.

– Егор Александрович Зверев, уважаемая Аделаида Артуровна. Меня зовут Зверев Егор Александрович, можно товарищ Зверев, можно по имени отчеству, – улыбнулся я.

– Федор, Василий, Дима, лестницу отнесите Бороде, приведите себя в порядок и ступайте к своему классу.

– Товарищ Зверев, – прошипели за моей спиной. – Чему вы учите учеников? Клички…

– Уважаемая Аделаида Артуровна, – перебил я, окончательно убедившись, что тетка очень сильно хочет ко мне докопаться, еще бы понять по какой причине. – Борода – это фамилия нашего уважаемого учителя трудов, по совместительству завхоза. Но уверен, вы об этом и без меня прекрасно знаете.

– Егор Александрович! – возмутилась товарищ Шпынько. – Как вам не стыдно! Аделаида Артуровна Григорян – проверяющая из роно! Что подумают о нашей школе! Извините, Аделаида Артуровна! Молодой специалист, из столичного института, из самой Москвы. У него родители…

Шпынько склонилась к уху гостьи и что-то зашептала. Интересно, у Егора родители какие-то шишки? Ни в одном из писем и в записях дневника Зверев не написал, кем работаю его отец с матерью. Оно и неудивительно, зачем парню об этом писать, он и так знает. А вот мне теперь стало жутко любопытно: кем трудятся его предки.

Что уж там шептала обо мне Зоя Аркадьевне, не ведаю, но брови дамы из образования приподнялись на лоб, да там и застыли.

Я же развернулся и пошел к крыльцу. Меня окружили пацаны и наперебой начали упрашивать проверить работу гирлянды. Мол, вдруг в процессе Федька ее повредил, и на линейке они все опозорятся, если лампочки не загорятся. Федор возмущенно бубнил, доказывая, что ничего не поломал.

Но я понимал, как это важно для пацанов, согласился с разумными доводами, и мы дружною гурьбою принялись налаживать систему подключения. Минут через пять наше изделие засияло ровным светом. Лампочки мы с пацанами выкрасили в красный, потому что Димка авторитетно заявил: отметки учительница ставит красным, значит и лампочки должны быть в цвет. С чем мы все дружно согласились.

– Ура-а-а-а! – грянул дружный хор.

– Седьмой класс! Не кричать! Вы в школе, а не на речке! – тут же раздался властный голос завуча. – Ведите себя прилично. Расходитесь по местам. Товарищ классные руководители, немедленно постройте детей по классам.

– Все хорошо, ребята, – подмигнул я мальчишкам. – Ступайте по своим классам, скоро линейка начнется.

– Егор Александрович, можно вас на минутку, – снова раздался нудный голос Шпынько.

– Конечно, Зоя Аркадьевна.

– Товарищ Григорян интересуется, кто вас надоумил украсить окна детским творчеством, – ехидн поинтересовалась Зоя Аркадьевна и торжествующе уставилась на меня, ожидая праведного гнева в мой адрес со стороны проверяющей.