– Я последую вашему совету, маэстро.

– Я в тебе нисколько не сомневаюсь, – удовлетворенно произнес старик. – Ты мой лучший ученик; когда у тебя в руке рапира, ты – само хладнокровие и невозмутимость. В поединке, который тебя ждет, ты будешь достоин своего имени… Да и моего тоже. Наноси несложные уколы справа, защищайся без особых затей, вольтами и полувольтами; уколами во второй сектор старайся отвечать на уколы в четвертый… Когда сочтешь нужным, используй левую руку. Пижоны этим приемом не пользуются, считая его неэстетичным; но на дуэли, когда на карту поставлена сама жизнь, в ход должно идти все, что может тебя защитить; если, конечно, это не противоречит закону чести.

Встреча произошла тремя днями позже в Венсеннском лесу. Собралась довольно многочисленная публика. То было не просто зрелище: дуэль превратилась в целое событие, о нем даже упоминали газеты. Присланный по особому распоряжению отряд гвардейцев сдерживал толпу любопытных. Существовал закон, запрещавший дуэли; но на карту была поставлена репутация французской Академии, и официальные власти смотрели на поединок сквозь пальцы. Кое-кто был недоволен, что для выполнения столь важной миссии выбор пал на испанца, однако Хайме Астарлоа был маэстро Парижской академии, жил во Франции давно, а учил его не кто иной, как сам знаменитый Люсьен де Монтеспан; такие аргументы убедили даже самых рьяных шовинистов. Помимо зрителей и суровых секундантов в черном, на лесной поляне собрались все парижские учителя фехтования и их коллеги, специально приехавшие из провинции на дуэль. Не было только старика Монтеспана: врачи запретили ему выходить из дома.

Роланди оказался смуглым, несколько тщедушным человеком лет сорока с маленькими живыми глазками. Его жидкие волосы завивались крупными кольцами. Он знал, что симпатии публики не на его стороне, и, по правде сказать, предпочел бы очутиться где-нибудь подальше от этого злосчастного места. Однако события сложились таким образом, что ему осталось лишь смириться и участвовать в поединке, зная, что слава о его позорном поражении немедля облетит всю Европу. Бедняге Роланди трижды отказывались дать титул учителя фехтования, хотя он неплохо владел шпагой и рапирой. Итальянец по происхождению, бывший солдат кавалерии, он давал уроки фехтования в жалкой комнатенке, чтобы прокормить жену и четверых детей. Пока шли приготовления, он нервно поглядывал на Хайме Астарлоа, стоявшего в отдалении с невозмутимым видом. Узкие черные брюки и просторная белая рубашка подчеркивали худобу маэстро. «Юный Дон Кихот» – так назвала его одна газета, откликнувшаяся на это событие. Он был настоящим профессионалом и чувствовал молчаливую поддержку членов Академии – этих строгих, одетых во все черное, увешанных наградами людей в цилиндрах, с тростями. Они стояли в нескольких шагах от него, резко выделяясь в толпе зрителей.

Публика жаждала грандиозной битвы, однако всех ждало разочарование. Едва поединок начался, Роланди совершил непростительный промах, на пару дюймов опустив руку. Он начал атаку, чтобы застать противника врасплох; в ответ Хайме Астарлоа искусно парировал и, не раскрываясь, сделал решительный выпад и нанес мгновенно укол. Лезвие его рапиры скользнуло вдоль руки Роланди и, не встречая никакого сопротивления, свободно вошло в подмышечную впадину. Бедняга отлетел назад вместе с рапирой… Он тяжело рухнул на траву: из его спины торчало окровавленное острие. Подоспевший на выручку врач не смог спасти ему жизнь. Лежа на земле, Роланди, насквозь пронзенный шпагой, бросил угасающий взгляд на своего палача и, захлебнувшись кровавой пеной, скончался.