– Та-ак… – сказал Маликульмульк.

Вот теперь следовало поскорее отыскать Давида Иеронима и узнать у него, чем кончилось вскрытие в анатомическом театре.

– Это был немолодой уже господин, лет сорока пяти или более, – сказал Давид Иероним. – Сложения очень плотного, весь порос черным волосом. По бумагам – Карл фон Бохум, а на самом деле он чуть ли не турок, нос крючковатый, брови густые, глаза черные… И голова плешивая, носил парик.

– И точно ли отравлен?

– Точно. Все приметы налицо… – Давид Иероним выжидающе поглядел на приятеля в надежде, что тот замашет руками, умоляя избавить от грубых подробностей. Но философ – не светская дама, и химик продолжал: – В пищеводе и в желудке – воспаление, в желудке оно выражено сильнее. Содержимое – бурое из-за большой примеси крови. В печени – темно-красные прожилки, в легких – отек, лимфатические узлы также отечны… Затем – в содержимом желудка мелкие белые крупинки, как если бы истолкли в порошок фарфоровую тарелку. А уж с ними мне доводилось иметь дело.

– Мышьяк?

– Ангидрид мышьяка. Тоже сомнительное лакомство…

– Не было ли еще одной особенности? – спросил Маликульмульк.

– Какую вы ждали услышать?

– Этого господина вряд ли мыли в ванне, прежде чем уложить на стол в анатомическом театре. Может быть, вы, милый Давид Иероним, заметили – кончики его пальцев могли быть выпачканы мелом.

– Да, это правда, – согласился Гриндель. – Видимо, перед смертью играл в карты или в бильярд. Я просто не думал, что вам это будет любопытно.

– Очевидно, есть подозреваемые?

Беседу эту они вели прямо в аптеке Слона, куда Маликульмульк явился сразу после урока немецкого языка. Герр Струве куда-то ушел, оставив заведение на Гринделя. Поскольку велись переговоры о том, чтобы молодой человек, его ученик, в ближайшем будущем выкупил аптеку, герр Струве был уверен, что Давид Иероним прекрасно обслужит любого посетителя. Так что молодой химик сидел по одну сторону прилавка, Маликульмульк – по другую, и оба пили ароматный кофе, закусывая печеньем. Из задних комнат доносился стук, двое учеников толкли в ступках какие-то зелья.

– Трудно сказать – тело нашли в номере примерно сутки спустя после смерти. Тот, кто отравил этого господина, уж, верно, далеко успел убежать.

– А не выиграл ли господин фон Бохум накануне большой суммы денег?

– Я не знаю. В номере, кажется, таких денег не обнаружили – а то бы уж все об этом кричали. Вы полагаете, его отравили, чтобы забрать выигрыш?

– Да. Именно так я и полагаю.

– Этим делом занимаются полицейские сыщики, – как-то неуверенно сказал Давид Иероним. – Я надеюсь, они всех расспросят и поймут, кто был отравителем…

– Возможно, тот, кто сутки назад съехал из гостиницы, не заплатив, так торопился…

– Неужели вам так все это любопытно?

– Пожалуй, да…

Химик задумался.

– Поиски убийцы, возможно, могут быть занимательны, – согласился он, – но, с другой стороны, чаще всего они просто скучны. Сыщику приходится расспрашивать множество народа, записывать показания, сверять их, бродить по окрестностям, и, наконец, он находит преступника – дурного человека, который соблазнился деньгами. Что бы ни попадалось по дороге, результат один – дурной человек. А вот мы с Георгом Фридрихом ставим опыты – и сами не знаем, что получится в результате. Мы открываем новые сущности, о которых раньше никто не ведал. Скоро Георг Фридрих придет, и мы сегодня, Бог даст, узнаем кое-что новенькое о гальваническом токе.

– Узнаете, а потом?

– Напишем статью в почтенный журнал, выступим с докладом в столице.