— Спокойно! — с нажимом приказывает Кир. — Я никуда не ухожу.

Лучше всего это действует на Алэка. Мы с Азаматом хихикаем.

— Ишь ты, как пёс переживает, — раздаётся у нас за спиной голос другого пастуха, который с севера.

— Да, они такие друзья, звездолётами не растащишь, — довольно отвечает Азамат, не отвлекаясь от созерцания Кира на коне.

Северянин здоровается со мной и присматривается к Филину.

— Неужто худульский горный?..

— Он самый! — поддакивает второй пастух.

— Вот это да... За сколько ж вы его купили, Ахмад-хон? Если не секрет?

— Его сын в лесу нашёл, — бездумно отвечает Азамат, внимательно следя, как Кир спорит с конём о скорости перемещения. Животное ленится переходить на галоп.

Пастухи переглядываются. Я с интересом изучаю их мимику — вроде как свои люди, не станут же они красть собаку своего князя, правда? Но какой-то заговор тут явно происходит.

Кир возвращается рысью и спрыгивает с лошади.

— На этом ездить — только ругаться, — сообщает он.

— А, так вам послушного надо? — с плохо скрываемой усмешкой спрашивает северянин. — А мы думали, быстрого...

— Ему хорошо бы неленивого, — отрезает Азамат. — Конь должен сначала переходить на галоп, а потом уже спрашивать зачем. А этот только и оборачивается, мол, уверен наездник? А может, ещё порысим?

Кир улыбается в воротник, пастухи снова переглядываются. Да что такое, не пойму?

Пастух-северянин подводит нас к другому коню, побольше. Мне против света вообще не видно, где он там заканчивается. Шерсть у него белая с серым. Наверное, если бы был короткошёрстным, был бы в яблоках, а так просто рябой. Кир рассматривает его безо всякого энтузиазма, выслушивая похвалы пастуха. Как и с первым, знакомится, погладив по морде. Потом заходит сбоку, подпрыгивает, чтобы дотянуться до хребта, и подтягивается на руках. Конь издаёт возмущённое кудахтанье и дёргает с места куда-то в бескрайние просторы. Киру удаётся его притормозить примерно через полкилометра.

Азамат качает головой.

— Вы чего, лошадей нормально объездить не можете? Куда это годится?

— Да он послушный, только пугливый немного, — оправдывается северянин.

— Да? — грозно переспрашивает Азамат. — И почему ты решил, что сыну Императора подойдет пугливая лошадёнка? Мне что, приплатить вам нужно, чтобы лучшего коня получить?

Кир возвращается и спрыгивает на землю, даже не пытаясь высказаться по поводу лошади: Азамат и так за него говорит.

— Ну, ну, не кипятитесь, Ахмад-хон! — Пастух поднимает ладони. — Давайте я вам самого-самого послушного коня покажу. Вот, пожалуйста.

Он подзывает зеленовато-бурую скотинку с несчастными глазами. Кир глубоко вздыхает и тихо-тихо говорит:

— Отец... А можно мне... покрасивее?

Азамат хмыкает и хлопает Кира по плечу.

— Пройдись-ка ты вокруг, сынок, да присмотри себе сам какого хочешь.

Кир забирает у него Филина и уходит в гущу лошадей, а мы остаёмся отчитывать пастухов. Минут через пятнадцать ребёнок возвращается верхом и вполне довольный. Скотина под ним чёрная с ярко-рыжими гривой и хвостом, как у моего Пудинга, Филин трусит рядом, довольно погавкивая.

— Вот, — Кир демонстративно объезжает вокруг нас. — Этого хочу.

Азамат хлопает коня по шее:

— Да, неплохо, неплохо. Полуторалетка, да?

— Ему год и семь, — говорит пастух-долхотчанин. — Но этот с норовом, абы кого к себе не подпускает.

— Сын у меня тоже с норовом, — усмехается Азамат. — Достойная пара.

Кир напрягается, пытаясь понять, похвала это была или укор.

— Хороший, хороший, — заверяю его я. — Ты, Кир, я смотрю, вообще со зверьём легко ладишь.