Он был груб, силен, напорист.

Не принимал слова "нет". Если Зверь решил, что хочет анала — так оно и будет. А член у него дай боже каждому. Ощущения совсем недетские. Бывает зверски больно. Потому он и Зверь. Такова его звериная природа.

Но мне нравится его животность. Это сексуально. Сила — это секс. Таков инстинкт любого живого организма, будь то собака или человек. Впрочем, много ли между нами разницы на самом деле?

— Ну так что он сказал, Викуля? — Зверь закурил сигару и вложил ее мне в рот. Заставил челюсти разжаться, чтобы протиснуть между губами большую толстую сигару. Она пахла его ртом. Была на вкус как виски в его стакане. На стенках его горла. В его венах и глазах. — Молот согласился на меня работать?

Обхватив губами ствол сигары, я сделала затяжку — словно посасывала член мужчины. Рот заполнил плотный и горячий дым. На вкус он не был похож на сперму. Но был таким же приятным, как оргазм того, кто вставил тебе в рот эту сигару. Зверь с наслаждением смотрел, как я курю. Как мои щеки втягиваются, проявляя сексуальные ямочки. Было похоже на секс, на минет. Но без члена.

— Молот послал тебя нахер.

Я сказала это вперемешку с дымом от сигары. Выдохнула в это грубое лицо облако сизого дыма. И приблизилась к губам, чтобы укусить.

— Ах ты сука… — усмехнулся Зверь. — Кусать меня удумала, да?

Он подхватил меня за ягодицы и посадил на барную стойку. Такую холодную, неуютную. Голую и вовсе неприспособленную для секса. Но для Зверя это не было проблемой. Трахать он мог на любой поверхности. И чем жестче было мне, тем больше нравилось ему.

— Солдат сказал, что ему неинтересно пахать на бандита. Прикинулся святошей.

— Ох, как жаль… — говорил мне Зверь прямо в шею. И это вызывало мурашки по спине. Его колючий волевой подбородок царапал мою нежную кожу, не давал сосредоточиться на словах. А я сделала еще затяжку и потрогала его за член.

О… в штанах была скала. Эрекция железобетонна. Как я ни пыталась сжать его мужское достоинство — было такое чувство, словно это не тело, а камень. Стальная труба диаметром явно больше, чем ответное отверстие во мне.

— Молот не из тех, кто тебе нужен. Он бы не справился с системой.

— Зато система справилась бы с ним. Система всех ломает. Всех, моя любовь. Даже тебя.

— Меня не сломаешь, — улыбнулась я, целуя окровавленные губы Зверя. После своего же укуса. Но он отворачивался.

— Никаких поцелуев. Не люблю эти телячьи нежности, Вика. Ты ведь сама это знаешь.

— А что ты любишь? — смотрела я ему в глаза, пока рукой расстегивала ремень на брюках.

Сначала вытащила край из плотной петли, затем оттянула, добиваясь звона пряжки. Хотела высвободить "маленького Зверя". Впрочем, назвать его маленьким язык не поворачивался. Когда он у меня во рту, то я языком вообще ничего не могла поделать. Зверь долбил меня в самое горло, держа крепко за шею. Несмотря на мои слезы.

— Люблю, когда ты выполняешь мои просьбы.

— Просьбы? А разве ты когда-нибудь меня просил о чем-то?

— Никогда… — выдохнул Зверь, ощущая мои пальцы под мужскими боксерами. Я расстегнула ремень, расстегнула пуговицу брюк и запустила узкую ладонь под его белье. Едва коснулась пальцами ствола, но какое было наслаждение держать в ладони этот аппарат. — Я никогда тебя ни о чем не просил — только приказывал.

— Верно. Так и есть. Зверь никого ни о чем и никогда не просит. Зверь принуждает.

— Зверь принуждает, — улыбался Артем.

Только я его могла так называть. Его настоящее имя. Все вокруг именовали моего супруга не иначе, как Зверем. Так он решил сам, когда-то давно. Посчитав, что имя Артем недостаточно сурово для его характера.