На месте происшествия у Кейля «включился» режим поиска. Незаметно для окружающих он внимательно осмотрел все предметы на веранде и в доме Фурманов, по разговорам и внешнему виду свидетелей оценил правдивость их показаний. От Кейля с самого начала не ускользнуло странное поведение Масловой, увидевшей труп соседа, но поспешных выводов он делать не стал.

Работа работой, а от обычных мужских мыслей никуда не уйдешь! Поднимаясь вслед за Масловой к ее садовому участку, Кейль невольно рассматривал обтянутые трико ягодицы медсестры.

«Она отлично выглядит для ее лет, – отметил он. – Рука сама, куда не просят, тянется».

Почувствовав взгляд в спину, Маслова обернулась. Кейль ободряюще кивнул ей: «Все в порядке, я не отстаю!»

На открытой веранде домика Масловых их поджидала светловолосая женщина лет сорока с короткой стрижкой, одетая в старую болоньевую куртку и синие вытянутые трико. Эти трико были традиционной одеждой для работы в саду. Выпускали их на заводе химического волокна из синтетической износостойкой ткани. За один сезон трико вытягивались и выцветали, но сохраняли прочность и не рвались по швам. Как-то Кейль задумался: для каких целей выпускают эти трико? В городе на улицу в них никто не выходил, даже мусор выбрасывать в них стеснялись. Трико надевали только для работы на мичуринском участке, на овощной базе, для выездов на уборку урожая в подшефный совхоз или на субботник. Судя по этикетке, трико назывались «штаны спортивные», но заниматься спортом в них было неудобно: в начале носки трико слишком плотно облегали ноги, а через год начинали болтаться, как на пугале.

– Этот товарищ из милиции, – представила Маслова светловолосой женщине Кейля.

– Светлана Николаевна Абызова, – назвалась полным именем гостья Масловой.

«Фамилия явно по мужу, – тут же отметил Кейль. – На татарку она не похожа, хотя всяко может быть! Жил в нашем подъезде дядя Саша, „городской“ татарин. Он был голубоглазым и светловолосым. Жена его была типичной татаркой: смуглая, кареглазая, черноволосая. Дочь их пошла в отца, а сын – в мать. Дочь подросла, стала собираться замуж, и ее жених с удивлением узнал, что невеста по паспорту вовсе не Зина, а Забеля».

– Пройдемте в дом, – предложил Кейль.

– Там не прибрано. Давайте лучше здесь поговорим, – предложила в ответ хозяйка домика.

Кейль усмехнулся:

– Что же у вас, гражданочки, может в доме быть такого, чтобы я смутился и покраснел? Там, часом, еще один труп с пробитой головой не лежит?

– Еще один? – ужаснулась Абызова. – Там что, где-то есть…

– Николая Николаевича убили, – вместо инспектора ответила Маслова.

– Да ты что! – воскликнула подруга и картинно зажала рот ладошкой.

– Так мы войдем в жилище или будем на холоде стоять? – повторил вопрос Кейль.

Маслова открыла дверь. Инспектор и женщины вошли внутрь. Кейль на пару секунд задержался на веранде, оценил батарею пустых бутылок из-под спиртного на полу, старую детскую коляску в углу, оцинкованный банный таз, подвешенный на вбитый в стену гвоздь.

«Строение в конце огорода – это летняя баня, – догадался инспектор. – Видел я такую. В ней можно приличную температуру нагнать, если углем топить. Для дров банная печь с каменкой слишком прожорливая».

Старушка с пригорка метко заметила, что Масловы жили в достатке. Мебель, которую они привезли из дома, была еще не старой. Посуда на столе – практически новая: фарфоровые тарелки без трещин, кружки без несмываемого темного налета изнутри. На широком подоконнике стоял переносной транзистор «ВЭФ» – незаменимая вещь в садовом хозяйстве. Транзистор можно было взять с собой на улицу и заниматься огородными работами под развлекательную музыку, прерываемую только программой новостей.