Налил виски, выпил, на дольку лимона даже не глянул. Легко пошло, как будто воды выпил. На этом все. Пока проблему не решит.

– Так и будем молчать?

В голосе Ставицкой звучали требовательные интонации, но на Герберта она смотрела как старшеклассница на физрука. Избалованная, капризная, но школьница.

– Кого я увез? – тихо спросил он.

Судя по документам, погиб Водорезов Илья Платонович, восемьдесят девятого года рождения.

– Парень мой, – послушно ответила Лариса.

И только затем уже озадачилась мыслью, а не слишком ли многое от нее просят? Она же не абы кто, особо ценный клиент.

– Что с ним не так?

– Отец у него большой человек… – Ставицкая снова задумалась и в этот раз напугала саму себя. Брови грозно собрались на переносице, но тут же трусливо разбежались. – И опасный!

– Насколько опасный?

Герберт не собирался пока выяснять, чем и на каком уровне занимался отец покойного. Хотя проблема острая. Отец начнет искать своего сына, и, если у него реально серьезные возможности, неизвестно еще, чем все закончится. И Герберт не сможет откреститься от Ставицкой, потому как в данном случае он ее человек.

– Настолько, что я позвонила Кириллу… Севастьяновичу. Если Водорезов узнает, что Илья погиб у меня… Мы с ним в последнее время часто ссорились, в последнее время Илья стал невыносим!..

Лариса потянулась к бутылке, Герберт отошел от стойки, чтобы не мешать. Помогать не стал, слишком уж она пьяна, языком еле ворочает, и не факт, что про Илью правду говорит.

Пока она готовила себе коктейль с колой, Герберт заглянул в главную спальню, которая примыкала к гостиной. Не сказать, что порядок, резиновые шлепки валяются далеко друг от друга, на трюмо рабочий раздрай, футляр с косметикой открыт, тюбик с помадой не закручен, расческа на пуфике лежит. Кровать заправлена, покрывало даже не смято, подушки ровно лежат. А тапки женские, никаких примет мужского присутствия. Направо гардеробная комната, налево – ванная, полотенце банное у самой двери валяется.

Герберт не постеснялся зайти в спальню, открыть дверь в комнату, действительно, ванная, причем с джакузи. Ни трупов, ни крови, на полу едва видны пятна белого налета, следы высохшей воды. И фен в раковине почему-то лежит. Душ Ставицкая принимала после того, как Герберт увез труп, но все уже успело высохнуть, в том числе и полотенце, которым она вытерлась. Ничего интересного Герберт здесь не нашел, но вывод сделал. Видимо, Лариса на самом деле не подпускала к себе Водорезова близко, что-то разделяло их. А как объяснить, что душ он принимал в общей ванной, когда есть джакузи в спальне?

– В следующий раз спрашивай, когда ко мне в спальню входишь! – зыркнула на него Ставицкая.

Женщины, мужчины – все имеют право на личное пространство, и она не исключение. Но не все так ревностно его оберегают, тем более что Герберт не совсем посторонний человек. Его назначили ангелом-хранителем, и все, что ни делается, – все ради нее, одной-единственной для него женщины. А именно так он должен воспринимать Ларису, во всяком случае на определенном этапе времени, который мог и затянуться.

– Сегодня тоже с Водорезовым ссорилась?

– Да нет, просто в игнор его отправила, – фыркнула Лариса. – Он пришел, а я ушла!

– Зачем приходил?

– Ну не может он без меня.

– С цветами приходил?

– Нет, а что?

– За руки хватал?

– За руки?! – задумалась Ставицкая.

– Синяк у тебя на руке, – подсказал Герберт.

– А-а… Ну да… Говорю же, ссорились мы часто.

– И сегодня поссорились?

– Ну не то чтобы… Просто за руку схватил, давай, говорит, я вырвалась, ушла… Все или еще что-то? – раздраженно спросила Ставицкая.