– Так будет лучше. Все это странно, очень, очень странно.

Фокс ушел. Старший инспектор выколотил из трубки табак, открыл окно и сел за стол. В коридоре раздался женский голос, констебль отворил дверь и, объявив: «Мисс О’Каллаган, сэр», – удалился.

В кабинет вошла Рут О’Каллаган, одетая в какие-то не сочетающиеся друг с другом куски материи разной длины. Очки косо сидели на огромном носу. На сухопаром запястье безнадежной путаницей шнурков и кожаных ремешков висели сумка и зонт. Лицо было бледным. Она казалась горестно-оживленной.

Аллейн поднялся из-за стола.

– О! – Возглас женщины означал, что она увидела старшего инспектора. – О! – Она бросилась к нему напоминающей галоп походкой и протянула руку.

Аллейн пожал ее.

– Здравствуйте, – пробормотал он.

– Вы очень любезны, что согласились меня принять, – начала Рут. – Мне известно, насколько вы заняты. Статистика преступлений просто угрожающая. Чрезвычайно любезны.

– На сегодняшний день у меня арестов не назначено, – серьезно произнес старший инспектор.

Рут с сомнением покосилась на него и шумно рассмеялась.

– Нет же, нет… Как смешно. Разумеется, я не предполагала. – Смех внезапно оборвался, и она, став печальной и растерянной, проговорила: – Нет, но это ничего не меняет. Вы же все равно думаете: вот настырная чокнутая старуха, сует свой нос куда не надо.

– Сядьте, – мягко предложил ей Аллейн и подвинул стул.

Согнув, как складной метр, ноги в коленях, она сразу стала опускаться, и он, подпихнув под нее стул, вернулся на место. Рут подалась вперед и, опершись на локоть, серьезно посмотрела на него.

– Мистер Аллейн, что это за ужасное, ужасное подозрение насчет смерти моего брата?

– На данный момент, мисс О’Каллаган, это вряд ли можно назвать подозрением.

– Я беседовала со своей невесткой, и она наговорила мне столько страшного и пугающего. Сказала, что моего брата… – Рут с шумом втянула воздух и воскликнула: – Убили!

– Леди О’Каллаган придает определенное значение письмам с угрозами, которое приходили сэру Дереку. Полагаю, вы слышали о них?

– От этих ужасных анархистов? Я, конечно, знаю, как дурно они себя ведут, но Дерри, мой брат, всегда говорил, что они ничего не сделают, и я не сомневаюсь, что он был прав. Больше ни у кого не было поводов желать ему зла.

«Ей ничего не известно о других письмах», – подумал Аллейн.

– Все его обожали, просто обожали. Мой дорогой старина Дерек! Мистер Аллейн, я пришла вас просить оставить это дело. Довольно одного дознания, что же до того, что предстоит дальше… вы понимаете, что я хочу сказать… мне невыносима одна мысль. Пожалуйста, мистер Аллейн. – Рут порылась в сумочке и извлекла на свет колоссальных размеров носовой платок.

– Прошу прощения, – произнес старший инспектор. – Понимаю, насколько вам все это неприятно, но вдумайтесь: какое имеет значение, что проделывают с нашими телами, после того как мы уходим из жизни? По-моему, никакого. А если кто-то считает наоборот, это результат заблуждения. Наверное, неправильно говорить с вами с такой прямотой. – У Рут булькнуло в горле, и она скорбно покачала головой. – Предположим, вскрытия не будет. Подумайте о своих чувствах. Всякий раз, когда вы будете вспоминать о брате, вас будут мучить неразвеянные подозрения.

– Он умер в результате болезни. Ах, мистер Аллейн, если бы он последовал моему совету! У меня есть друг, блестящий молодой фармацевт, человек с будущим. Я консультировалась с ним по поводу брата, и он с присущей ему щедростью и благородством дал мне чудесное средство «Живительные вольты». Я умоляла брата его принять. Оно бы его исцелило, я убеждена. Мой друг меня в этом уверял, а он знает, что говорит. – Рут внезапно замолчала и испуганно посмотрела на Аллейна, а затем сообщила: – Брат постоянно смеялся надо мной.