Кроу нехотя слез с подоконника и вышел в прихожую. Алиса последовала за ним, шепнув Эбби, чтобы она вела себя тихо.

– Добрый день. Я – Нэйтан Кроу. Давайте пройдём в мой кабинет, и вы расскажете, что у вас случилось.

Дороти глянула на него и сделала шаг назад. Мел захлопнул дверь. И без того большие глаза гостьи стали огромными.

Алиса обняла её за плечи.

– Не бойтесь, он совсем нестрашный.

Мел направился по коридору вглубь дома. Алиса подтолкнула Дороти, и та двинулась следом. Пыльный и невесомый аромат её духов с оттенками изюма и клевера, смешался с угнетающим запахом какого-то лекарства. Кроу посмотрел ей в спину. Передвигалась она странно: едва заметно подпрыгивала, вздрагивая на каждом шагу.

В кабинете Кроу сел за стол, поверхность которого была практически пустой: на нём стояло только тяжёлое пресс-папье из чёрного обсидиана.

Мел усадил Дороти и занял своё рабочее место, готовый записывать её слова. Она пристроилась на самом краю большого кресла, её неловкая поза выдавала огромное напряжение. Кроу был уверен: это состояние овладело ей уже давно. И если так пойдёт и дальше, ничего хорошего не выйдет. Озвучивать свои мысли он не стал. Рассуждать об этом он, конечно, может. Но, прежде чем давать советы, неплохо бы разобраться с самим собой. Если это ещё возможно.

– Что привело вас к нам? – мягко спросил он.

Пока Дороти думала, с чего начать, Алиса проскользнула в кабинет и устроилась на диване слева от стола Кроу. Оттуда она могла хорошо видеть лицо гостьи. Той никак не удавалось собраться с мыслями. Повисшее молчание уже через минуту стало невыносимым – это заставило её заговорить.

– Я узнала о вас от школьной подруги, – сказала она еле слышно. – Вы избавили её от шантажиста. Бриджит Роуз. Вы её помните?

Нэйтан Кроу кивнул.

Его невозмутимый вид действовал на клиентов ободряюще. Очевидно, и Дороти нашла в нём источник силы: своей у неё осталось совсем немного. Слабый голос зазвучал чуть громче:

– Полгода назад мы переехали в Сидней из Аделаиды. Моя мать купила здесь дом. Это был какой-то внезапный порыв, но нас всё устроило. Мы поселились в нём: мама, я и мой младший брат Сэмми. – Она перевела дыхание, не такие уж и длинные предложения давались ей с трудом. – Раньше в доме жили Гибсоны – отец с дочерью. О них я почти ничего не знаю. Они поспешно уехали, оставив много старой мебели и разных вещей.

Кроу сжал зубы, пытаясь хоть на несколько секунд унять стук и гудение в голове. Но боль не желала отступать: усиливалась порывами, охватывая всё тело. От этого мышцы напрягались до спазмов.

Всё, что он слышал, казалось ему пустым. Вероятно, – семейные дрязги или история любви с несчастливым концом. Он не занимается ни тем ни другим, придётся отказать. Но выслушать необходимо. То, как Дороти говорит и двигается, настораживало его.

– Около пяти месяцев назад, – продолжила она, коснувшись пальцами пересохших губ, – пришло письмо для Оливии Гибсон, дочери бывшего хозяина нашего дома. На конверте был прекрасный цветок – роза с опадающими лепестками. Знаю, я поступила плохо.

Замолчав, Дороти робко взглянула на Кроу. Он растянул губы. Это едва ли сошло за улыбку, но Алиса не раз говорила, что от такого простого действия выражение его лица становится мягче.

– Все иногда поступают плохо, – заметил он.

Дороти слабо улыбнулась и повела плечами. День, несмотря на дождь, был довольно тёплым, но по её телу пробегала дрожь. Переждав очередной приступ, она сказала:

– Куда уехали Гибсоны, мы не знаем. Брат хотел выкинуть письмо или отдать почтальону, чтобы тот отправил его по обратному адресу. Но я решила вскрыть и посмотреть: вдруг удастся понять, насколько оно важное. Считаете моё любопытство недопустимым?