Нет. Я утешала себя, все вранье, преподавать мне нравилось больше. Я с трудом отработала десять лет по диплому — юристом в городской консультации — и сбежала на профпереподготовку, а после в среднюю школу, от людей неискренних, капризных, застрявших в детстве сильнее, чем пятиклассники. Их алчность и лживость превращали меня в лютого зверя. А дети давали желание жить и ради них сворачивать горы.

И имя-отчество осталось для них, для детей… Как самое светлое. Но теперь я могла делать для них почти невозможное.

Грохнуло прямо над головой, и я вздрогнула. Я не успела толком пообщаться с родными и знакомыми, пришлось удирать на следующую локацию. Они говорили — я изменилась, стала жестче, да ерунда, люди в сорок девять уже не меняются, они не боятся быть собой. Поэтому да — новому интерактивному классу, и нет — невнятной помощи «людям в трудной жизненной ситуации». Дойти до ближайшего магазина и спросить, не требуются ли сотрудники, можно, если до этого неделю не пить. Да — оплате операции и реабилитации мальчишке-спортсмену, потому что за деньги это элементарно быстрее, и нет — ремонту старого здания дома культуры, потому что его сносить надо, а не ремонтировать, оно опасно.

Мне не нужно столько денег — мать умерла, когда я училась на первом курсе, отец — несколько лет назад, родственники проявили себя не настолько, чтобы я могла ради них чем-то жертвовать, своих детей у меня нет… Но есть другие, кому я могу помочь.

Я все-таки задремала. Несмотря на шум за окном, на грохот, который был все ближе и все сильнее. Я устала — четыреста километров по горным дорогам, по адской погоде, организм брал свое.

Я очнулась, когда поняла, что дом трясет.

Здесь не могло быть землетрясения — они бывали, но очень слабые. Эти горы устойчивы, бояться нечего. Тогда почему снизу крики? Обвал? Сель?..

Этот засранец Андрей Игоревич еще вечером обо всем догадался?.. И молчал, надеялся, что сель пройдет мимо?

Рухнуло все внезапно и сразу. Грязная ледяная вода способна убить моментально — температурный шок, камни и острые обломки, но я, как ни странно, не умерла. Я кружилась в водовороте, зажмурив глаза, сохраняя остатки воздуха в легких, не понимая, куда меня тащит, и что мне делать, чтобы выбраться. Спастись от селя нереально — можно его избежать. Мне рассматривать варианты «что было бы если» уже не годилось.

Что-то сильно толкнуло меня в грудь, и я вдохнула. Больно и блаженно одновременно — освобождение от всего, пусть ни испугаться, ни отчаяться я не успела. Не дышать в эти несколько бесконечных секунд в воде было сложнее всего, и удивительно, но воздуха я глотнула. Меня в самый нужный момент выкинуло из потока?..

Похоже, да — или нет. Поток выплюнул меня и ушел. Я лежала ничком на чем-то до боли жестком, шум исчез, не было ни воды, ни холода, ни ветра. Меня даже не трясло после того, как я столько времени — сколько? — провела в селе, было несколько…

Необычно. Необычно, вот да. Я так просыпалась в незнакомых местах и не могла понять, где я, что я.

Я подняла голову и кашлянула. Ничего не болело — я не обольщалась, зная, как действует шок, и медленно села, ощупывая себя. Темно, я в каком-то здании, уцелевшем; как я сюда попала? Это уже неважно, и понятно, почему я не пострадала: плед, я запуталась в грубом гостиничном пледе. Ноги почему-то были босыми, хотя я точно ложилась в носках; я попыталась подняться и глупо отметила, что пора записаться на педикюр. Вокруг куча обломков и трухи, а мне даже не режет ступни.

Через щели впереди пробивался свет — уже утро? Я прищурилась, осторожно пошевелила руками, ногами, проверила еще раз возможные травмы. Ничего. Я счастливица, если такое пережила.