Только сейчас я ощутила, как сильно перенервничала за это утро. Шутка ли! Взрывы под окнами, выжигание внутренностей прохожих, безумные мрагулы во всех шкафах и под кроватями… Такое не каждый день случалось даже в Академии Войны и Мира. Ноги подкосились, и я чуть не осела на пол, но Эйдигер, как и положено настоящему скандру, подхватил и осторожно усадил на кровать. А сам устроился рядом, внимательно заглянул в лицо и уже безо всяких диких заигрываний заботливо спросил:

— Ты в порядке, Лисичка?

Лисичкой меня называла Оля. Это было мое детское прозвище, наша с сестрой тайна. Но мне совершенно не хотелось поправлять Эйдигера. Напротив, его льдисто-голубые глаза — сейчас ласковые, сияющие, его улыбка — уже почти совсем человеческая, теплая рука на талии превращали ужасное утро в прекрасное.

Снова я сомлела рядом с Эйдигером. Захотелось, чтобы наше уединение тянулось как можно дольше.

— Ты в порядке? — повторил старший Мастгури, заметно напрягаясь.

— Фуф, да, да, — выдохнула я, окончательно приходя в себя. — Просто все случилось так неожиданно…

— Не переживай, малышка. — Эйдигер снова осторожно погладил по спине. — Мы справимся. Не впервой. Зальсы уже проигрывали нам. И даже не спортивные соревнования — войну!

Я машинально кивнула, не в силах глаз отвести от чувственных губ старшего Мастгури. Даже в Академии внушателей он казался мне очень привлекательным мужчиной. Теперь же, когда Эйдигер «прокачался» энергией жизни, как выражались местные, он здорово помолодел и заметно похорошел. Я чувствовала себя рядом с ним, как старшеклассница перед самым популярным парнем школы. Эйдигер еще немного погладил меня, внезапно подхватил, наклонил и поцеловал. Так, что я совершенно потеряла чувство реальности. Его губы касались мягко, осторожно, а затем все настойчивей. Язык ласкал, горячее дыхание смешивалось с моим, под пальцами ошалело билось сердце скандра. Несколько минут я наслаждалась этим, как ничем прежде. Забыла о том, что надо дышать, о грядущих боях-состязаниях и даже о том, что так и не переоделась из ночнушки во что-то более приличное.

Эйдигер напрягся, натужно задышал, но выпустил меня из мощного кольца своих рук.

Усадил прямо, вскочил пружиной и в пару шагов очутился у двери.

— Все будет хорошо, Лисичка, — подмигнул мне — ну прямо как Вархар своей Оле — и пулей вылетел вон.

Я упала на кровать, и пару минут губы еще покалывало, внизу живота собиралось тепло, и хотелось снова и снова целовать Эйдигера, млеть в его руках…

Хорошо, что скандры такие правильные со «своими женщинами», хотя и рассказывают о невероятных сексуальных подвигах в военных походах. Еще немного, и я сдалась бы на милость Эйдигера, во всех смыслах слова. Подчинилась бы любым его просьбам, откликнулась на любые предложения…

Но, насколько я помнила из рассказов Оли, если скандр интересовался женщиной всерьез, секс между ними случался лишь незадолго до свадьбы. Только когда все уже решено и бракосочетание — дело времени.

Из сладкого дурмана меня вырвали, как всегда в родной Академии — внезапно и по-варварски.

С улицы донесся отчаянный вопль Чарма, а затем и его коллеги, проректора Колинса Винди. Я подбежала к окну, чтобы увидеть, как тот поднимается к своему кабинету в громадном световом шаре. Так Вархар любил возвращать к беседе тех, чьи нервы не выдержали безудержного обаяния его сородичей.

И я поняла, что местные пытались откреститься от роли организаторов Спартакиады, можно даже сказать — дезертировать. Но скандрам удалось убедить их в обратном. Все Перекрестья знали — перед весомыми аргументами варваров не устоять никому. Кулак скандра разил почище палицы, нога — похлеще кувалды, а голова — посильнее молота. Вот и аннигиляторы, видимо, решили, что даже Спартакиада с зальсами гораздо безопасней, чем ссора с воинственными варварами. После первой еще можно надеяться выжить и сохранить здравый рассудок…