Я не просто сделал дежурный комплимент – он действительно выглядел отдохнувшим и помолодевшим. Насколько это вообще возможно, когда тебе идет девятый десяток. Любопытно, что загар обычно идет молодым людям, но старики с ним выглядят, как почерневшие бананы. Но не отец. Ему загар и правда идет.

Но он быстро поморщился, после чего с сарказмом ответил:

– Еще бы, я невероятный красавчик. Тренируюсь, чтобы заявиться на конкурс “Мистер Вселенная”. Как считаешь, есть у меня шансы?

Разумеется, я сказал то, что не следовало говорить. Но и правильного ответа на этот его вопрос не было. Нужно молча слегка улыбаться на его реплику, которая должна считаться остроумной.

В издательстве несколько штатных водителей, но отец любит сам быть за рулем, что логично и символично. Несмотря на возраст, он всегда ведет машину сам. Иногда я представляю, что в одну из наших поездок его хватит удар и мы разобьемся насмерть, оставив легкую вмятину на машине какого-нибудь дальнобойщика.

Поездка на Ямайку была ошибкой. Ему не стало легче, ничего не изменилось. Пораженные легкие не могли чудесным образом восстановиться даже в райском месте. Вкус был почти полностью утерян. Он пытался будить его самой острой пищей, но это только выжигало его внутренности. Обоняние отсутствовало полностью, поэтому реакция на вопросы о запахе океана, который окружал его в последнее время, могла взорвать небольшой город.

Все вокруг говорили, что сохранить такую бодрость в его возрасте, а тем более пережить серьезную болезнь, которая уносила и гораздо более молодые жизни, было настоящим чудом. Разумеется, сам отец это чудом не считал и воспринимал свои физиологические потери, как личное оскорбление и насмешку судьбы, а не логичное следствие времени. Каким-то непостижимым способом его убедили провести время на Ямайке, но это не привело ни к чему хорошему: он продолжал участвовать во всех решениях бизнеса, включался в работу в любое время дня и ночи и включал в нее всех. Конечно, ничего не вышло на Ямайке, ничего и не могло выйти. Но обвинить, пусть и не напрямую, в этом можно было только меня.

Он открыл окно и закурил сигару, не сбавляя скорость. Отец курил всегда, выдыхая дым в лицо всем, кто ему не нравился, а это, кажется, были абсолютно все. В издательстве он имел репутацию жесткого босса, но когда он доставал сигару, все понимали, что он в крайней степени презрения. Не ненависти, а именно презрения: его ненависти никто не стоит.

Несмотря на доходы, мы жили вместе все эти годы. Обязательное единство семьи закладывалось мне в голову всю мою жизнь. Я и представить себе не мог, что у меня она может быть другой. Старался не думать, почему изо дня в день живу с человеком, которому, кажется, в тягость само мое существование.

Эта его поездка за рубеж как будто что-то отпустила во мне, сняла с поводка. Хотя он продолжал участие в рабочих проектах, в офисе я наконец-то почувствовал себя руководителем, а не бесправным придатком собственника. Я посмотрел на себя по-новому, и, кажется, окружающие увидели по-другому меня. Возможно, кто-то мог посчитать, что я обнаглел, как только остался без постоянного присмотра, но мне это было уже безразлично. Я наконец получал удовольствие от работы и жизни. Даже представить себе не мог, что буду спешить в офис, источать идеи и видеть способы их реализации. О некоторых из них отец до сих пор еще не в курсе, хотя процесс уже запущен.

На волне этой внезапной и оглушающей свободы я и решил купить себе собственное жилье. Наверное, чтобы разница была максимально ощутимой, выбрал апартаменты, а не дом. А может, я чувствовал себя спокойнее в окружении посторонних людей.